Хо Ши Мин

Довольно часто навещали Нгуена в тюрьме Лозби и его супруга, искренне привязавшиеся к нему. В одном из писем к «друзьям Сун Маньчжо» Лозби в те дни писал:

«Я хотел бы указать вам на то, что мой клиент — высококультурный человек, и по ряду причин я являюсь единственным лицом, которому он может доверять (сюда относится также мой штат, хотя и не целиком). Из человеколюбия я посещаю его так часто, как это только возможно, и между нами установились, я сказал бы даже, сердечные отношения. Таким образом, я воспринял бы как личную утрату его передачу французам или его убийство их агентами.

Между тем возможность его убийства французскими агентами настолько беспокоит нас, что мы приняли меры к тому, чтобы никто, кроме меня и моей жены, не мог его навещать. Я знаю из заслуживающих доверия источников, что за поимку моего клиента объявлена награда в размере 75 тысяч пиастров… Даже если апелляция будет удовлетворена и мой клиент получит свободу, ему будет угрожать реальная опасность быть убитым французскими агентами. Он не может оставаться неограниченное время в колонии, ибо его отлично знает в лицо большая часть гонконгской полиции. Мало шансов и на то, чтобы он уехал из колонии без ведома французов, склонных хорошо оплачивать информацию о нем…»

Хотя Лозби принял меры предосторожности и никто из посторонних, кроме него и его жены, не мог навещать Сун Маньчжо, обстоятельства сложились так, что круг его гонконгских знакомых неожиданно расширился за счет двух довольно известных в Гонконге лиц. После нескольких месяцев одиночного тюремного заключения у Сун Маньчжо открылся застарелый процесс в легких. Лозби добился, чтобы его перевели в тюремный госпиталь. Однажды супруга Лозби по пути в госпиталь завернула в цветочный магазин купить букет лотосов для больного и у входа столкнулась с женой вице-губернатора Гонконга Томаса Саутона, которая в литературных и театральных кругах колонии больше была известна под псевдонимом Стелла Бенсон. Женщины, которых связывали приятельские отношения, разговорились, и миссис Лозби рассказала о своем подопечном Сун Маньчжо. Стелла была заинтригована рассказом и тут же изъявила желание навестить заключенного. В следующий раз миссис Лозби лришла в госпиталь со своей высокопоставленной приятельницей. Та долго беседовала с Сун Маньчжо, не скрывая своего восхищения его хорошим английским языком и приятными манерами, а придя домой, устроила скандал мужу за то, что такого культурного человека, к тому же иностранца, держат в тюрьме. Она заставила мистера Саутона вместе с ней отправиться в госпиталь и познакомиться с заключенным вьетнамцем. На вице-губернатора Гонконга, как и на других английских друзей, Нгуен произвел благоприятное впечатление. Впоследствии этот факт сыграл важную роль в благополучном завершении «дела Сун Маньчжо».

В первых числах июля 1932 года, то есть ровно через год после начала судебного процесса над Сун Маньчжо, Лозби получил из Лондона радостную весть — его апелляция была удовлетворена. Одни из его коллег сообщил подробности слушания дела в Тайном королевском совете. Стаффорд Криппс, который защищал интересы гонконгских властей (впоследствии он стал видным деятелем английской лейбористской партии. — Е. К.), изучив материалы дела, пришел к выводу, что в случае нового судебного разбирательства гонконгские власти за недостаточностью улик могут оказаться проигравшей стороной и это нанесло бы удар по их престижу. Стремясь избежать такого финала, Криппс встретился с защитником Сун Маньчжо в Тайном совете, и обе стороны договорились подписать документ об освобождении аннамского заключенного без нового слушания.

Гонконгские газеты, которые до этого хранили почти полное молчание в связи с «делом Сун Маньчжо», запестрели броскими заголовками: «Достойное внимания судебное дело окончено», «Аннамский ссыльный добивается свободы и избегает отправки в Индокитай», «Великая власть закона», «Апелляция в Тайный совет от имени Сун Маньчжо, — писала одна из газет, — который якобы является аннамским революционером, направленная в связи с приказом о высылке, подписанным в прошлом году губернатором сэром Уильямом Пилом, рассмотрена с учетом английского закона о неприкосновенности личности («Хабеас корпус»). Дело было приостановлено после дня слушания 27 июня на основе взаимных соглашений… Корона решила не настаивать на принятом ранее решении. В результате достигнут компромисс, согласно которому Сун Маньчжо будет выслан в то место, которое он сам изберет и которое должно сохраняться в тайне. Кроме французских властей, такое решение должно удовлетворить всех заинтересованных лиц…»