Хоб (ЛП)

— Шесть… нет, пять, после смерти очень раздражающего Хобарта. И не все недовольны своим положением.

Глаза Робина распахнулись.

— А ты?

Рэйвен вопросительно выгнул темную бровь.

— Ты сейчас серьезно?

И то верно. Если бы Рэйвен был счастлив под властью Титании, то находился бы сейчас в кресле делегата внизу, а не стоял лицом к лицу со своим потерянным отцом.

— Тогда почему ты не разыскал меня?

Рэйвен горько рассмеялся.

— Искать Робина Гудфеллоу, самого Хобгоблина? Даже бугимены пугают своих детей рассказами о тебе.

Ну. К сожалению, Рэйвен был прав.

— Нам вдалбливали, что даже мысль о побеге в Серый Двор в поисках убежища навлечет твой гнев на наши головы и головы тех, кого мы любили. Нет, никто из нас никогда бы не осмелился подойти к тебе.

— Я бы защитил тебя. Всех вас, — если бы понадобилось, он бы защитил их даже от самого Оберона.

— Даже Хобарта? — Рэйвен поморщился. — Некоторые из нас наслаждаются вниманием Темной Королевы.

Звучало не очень хорошо.

— Что ты имеешь в виду, говоря про внимание?

Рэйвен вздрогнул.

— Каждый из нас вынужден лечь с ней и подарить семя, чтобы она могла родить ребенка с твоей силой и темным сердцем.

Робин впервые за много веков почувствовал тошноту.

— Она же измененная Сидхе, вампир. Титания не может забеременеть, — вампиры были бесплодны, даже первородные. Титания, должно быть, действительно отчаянно хотела угодить своему повелителю демонов, раз пыталась выносить плод в пустом чреве.

— Ее величество не рассматривает данную возможность, — усмехнулся Рэйвен, но на его лице уже больше не было того высокомерного взгляда. — Почему ты до сих пор не убил меня? Потому что во мне течет твоя кровь? Не думай, что это помешает мне заявить права на Михаэлу.

Робин зарычал.

— Не совершай ошибки. Михаэла моя, — он покачал головой, глядя на мальчика, который был очень похож на него. — Как и ты мой.

Рэйвен, явно ошеломленный, рассмеялся.

— Это мы еще посмотрим.

Он отступил, чтобы спрыгнуть с края здания, но Робин протянул руку, останавливая парня.

— Подожди. Твои братья. Есть ли способ связаться с ними?

Рэйвен нахмурился.

— Я самый младший и меньше всех попал под влияние Титании. Если бы я был на твоем месте, то никому другому не доверял бы, — он вздохнул, возможно, прочитав решимость Робина спасти как можно больше своих детей. — Ладно. Я посмотрю, что смогу сделать. Тем временем, отец…, — очертания Рэйвена расплылись, — …приготовься сражаться за нее.

Робин наблюдал, как его сын спрыгнул с крыши с хриплым, насмешливым криком.

— Да будет так.

Глава 15

Оберон развернулся и уставился на странных людей. Невероятно, на что они были готовы пойти, чтобы походить на фейри.

Покачав головой, он поправил свой жемчужно-серый костюм. Его волосы были собраны в хвост на затылке и скреплены титановой заколкой с выгравированным символом Двора. Тройной спиральный трискелион[1], две нижние спирали которого были покрыты белой и черной эмалью, представляя Белый и Черный Дворы. Но верхняя спираль, та, которая возвышалась над обоими, была сделана из чистого, сияющего серебра. Концы спирали тянулись вниз, соприкасаясь с белым и черным и в итоге сливаясь воедино. Заколка служила напоминанием короны, когда он был вдали от Двора, и заявляла, что Верховный Король явился по официальному делу. Серебряные очки с серыми линзами скрывали его глаза.

Некоторые из истинных фейри, присутствовавших на съезде, увидели его и быстро отвели глаза, понимая, что Верховный Король никогда не появлялся без причины.

Так оно и было, только Оберон не знал, зачем именно пришел. Шейн утверждал, что его присутствие необходимо в Филадельфии, но отказался объяснить, зачем. Даже давление на гибрида не помогло получить ответ. Факт, который все еще ошеломлял Оберона. Шейн сдался, когда речь зашла про истинную пару Робина, но сохранил молчание в вопросе, зачем Оберон нужен в Филадельфии. Единственное, что произнес Шейн — последние слова Провидицы.

«Приятных снов, мой король».

Странно, но Оберона это нисколько не волновало, особенно в свете очень эротических снов, которые ему снились в последнее время. Все они вращались вокруг женщины с огромными бирюзовыми глазами и длинными бледными ногами, которые мерцали на свету, как будто были усеяны крошечными чешуйками. Теперь он знал имя этой женщины, что заставило его сердце ожесточиться.

Принцесса Кассандра Нейс.

Его могли принудить к брачным узам, но это не означало, что он отдаст оставшуюся половину сердца.

Оберон подошел к стойке регистрации и попросил ключ от своего номера. Поскольку существовала небольшая вероятность того, что делегации потребуется его прямое вмешательство для достижения соглашения, он заранее забронировал номер в отеле. Оберон отказался делить пространство с Робином и Каэлем. Городские квартиры были слишком малы, а он сам так и не удосужился приобрести в Филадельфии шикарные апартаменты. Нью-Йорк, Рим, Париж и Вена — да. Филадельфия — нет. Он подумывал о доме в Гонконге, пока не узнал, что двор Титании в настоящее время находился в Пекине.