Хоббит

К вершинам далеким, к туманам седым,
К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.

Там пращуры-гномы в пещерной тени

Кузнечных костров раздували огни;
Искусны и стары, могучие чары
Знавали они и ковали они.

Для древних владык и эльфийских вождей

Трудились они у плавильных печей;
Резьбы многограньем, сапфиров сияньем
Слепили глаза рукояти мечей.

В эмали сверкали все краски земли,

В подвесках лучистые звезды цвели;
И ярче дракона пылала корона,
Которой венчались тех гор короли.

К вершинам далеким, к туманам седым,

К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.

Ни эльфы лесные, ни люд городской

Не слышали музыки их колдовской,
Не знали о гимнах, что в кузницах дымных
Слагали и пели они под землей.

Но страшный удар прогудел в вышине,

Как будто ударил певец по струне,
И вспыхнули грозно высокие сосны,
Как факелы, в красном шатаясь огне.

Испуганно в сумерках колокол бил,

Столб копоти небо и звезды закрыл;
Разгневанный ящер дыханьем палящим
Жилища и башни людей сокрушил.

Раздался последний удар громовой,

Гора содрогнулась под вражьей стопой,
И древние гномы в земные проломы
Сокрылись неведомой людям тропой.

К вершинам далеким, к туманам седым,

К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.

Они пели, и в груди у хоббита пробуждалась любовь к прекрасным творениям рук, мастерства и чар, яростная и ревнивая любовь, влеченье гномьих сердец. Что-то туковское всколыхнулось в душе, захотелось пуститься в путь и увидеть горы-исполины, услышать шум сосен и водопадов, исследовать пещеры, носить меч вместо дорожной палки. Он выглянул в окно. В темном небе над деревьями зажглись звезды. Хоббиту подумалось о сияющих самоцветах в темных гномьих пещерах. Внезапно в лесу за Рекой взметнулось пламя – наверное, кто-то развел костер, – и ему представилось, что на тихий Холм опустился дракон и палит все огнем. Бильбо поежился и вновь стал тихим мистером Бэггинсом из Бэг-энда Под Холмом.

Он встал, дрожа. Ему хотелось то ли сходить за лампой, то ли сделать вид, что пошел, а на самом деле спрятаться в подвале за пивными бочками и не вылезать, пока гномы не уйдут. Вдруг он понял, что пение и музыка смолкли, а из темноты на него смотрят сверкающие огоньки глаз.

– Куда это вы? – спросил Торин таким тоном, будто угадал оба его намерения.

– Как насчет света? – виновато спросил Бильбо.

– Нам милее сумерки, – ответили гномы. – Темнота – для темных дел! До рассвета еще много часов.

– Конечно! – Бильбо торопливо сел, промахнулся мимо табуретки и угодил на каминную решетку, с грохотом уронив совок и кочергу.

– Ш-ш! – сказал Гэндальф. – Пусть говорит Торин.

И Торин начал: