Хоббит

Тут гномы завели речь о том, как следует убивать драконов, и стали вспоминать разные случаи – исторические и легендарные, вероятные и невероятные, а также всякого рода хитрости и уловки, колющие и режущие удары, способы нападения на драконов сверху, снизу и сбоку. В конце концов все согласились, что застать спящего дракона врасплох совсем не так легко, как кажется, и тому, кто попытается это сделать, скорее всего, не сносить головы, а куда проще убить дракона в открытом бою. Шел час за часом, они говорили и говорили, а старый дрозд сидел на скале и внимательно слушал, – и только когда в сумеречном небе проступили первые звезды, он вдруг расправил крылья и беззвучно упорхнул в темноту. И все время, пока гномы спорили, а Бильбо смотрел на удлиняющиеся вечерние тени, тревога его росла, и предчувствие страшной беды усиливалось.

Наконец он вмешался.

– Мне кажется, здесь опасно сидеть, – проговорил он. – Да и какой смысл? Дракон спалил всю траву, уже ночь, становится холодно. И я сердцем чувствую, что он еще нагрянет сюда. Он теперь знает, как я проник к нему в логово, и наверняка догадается, куда выводит туннель. Он разнесет весь склон, чтобы завалить вход в свое подземелье, а если при этом и нас раздавит, то только порадуется.

– Ну зачем же так мрачно, мистер Бэггинс! – сказал Торин. – Если бы Смауг хотел преградить нам путь, он мог бы завалить нижний выход. Почему же он ничего такого не сделал? Мы бы услышали, если бы он этим занялся.

– Не знаю, не знаю! Наверное, сперва хотел еще раз заманить меня к себе в логово, а сейчас, например, решил, что завалит выход после ночной охоты, или просто не желает крушить стены у себя в спальне, – я не знаю, но прошу вас, не спорьте со мной! Смауг может вылететь на охоту в любую минуту. У нас только один шанс спастись – забраться поглубже в туннель и закрыть дверь.

Он говорил с такой убежденностью, что гномы послушались. Они спрятались в туннеле, но дверь пока не закрыли. Это казалось слишком рискованным: ведь никто не знал, как она открывается изнутри и удастся ли ее отпереть, а кому приятно оказаться запертым в подземелье, откуда единственный путь наверх ведет через логово дракона! Кроме того, и в глубине Горы, и снаружи пока все было тихо. Поэтому они еще долго сидели в туннеле у приоткрытой двери и продолжали беседовать.

Слово за слово, разговор коснулся низких намеков дракона относительно гномов. Бильбо с горечью подумал о том, как было бы хорошо, если бы он никогда их не слышал, – или хотя бы сейчас точно знал, что гномы ничуть не кривят душой, утверждая, что сами ни разу не задумывались, что они станут делать, когда золото окажется у них в руках.

– Мы понимали, что затеяли трудное предприятие, – сказал Торин. – Мы и сейчас это понимаем. Но я полагаю, что у нас еще будет возможность решить, как поступить дальше, когда мы завладеем сокровищами. Что же касается вашей доли, мистер Бэггинс, то, уверяю вас, мы благодарны вам от всего сердца, и как только у нас появится что делить, вы сможете сами выбрать четырнадцатую часть и взять что пожелаете. Я понимаю, что вы беспокоитесь о доставке золота, и это вполне объяснимо. Согласен, что трудности велики – здешние края не стали безопасней с течением времени, скорее наоборот, – но мы всемерно постараемся вам помочь и возьмем на себя часть расходов, когда дойдет до того, чтобы везти сокровища. Хотите верьте, хотите нет!

После этого гномы заговорили о великой сокровищнице Трора и о прекрасных и драгоценных вещах, которые помнили Торин и Балин. Они спрашивали себя, а вдруг эти сокровища и по сей день лежат там, внизу, в целости и сохранности? Копья с трижды прокованными наконечниками, с древками, искусно инкрустированными золотом, заказанные для своего войска великим королем Бладортином (почившим много лет назад), которые так и не попали к нему и за которые не поступило никакой платы; щиты, предназначавшиеся славным воинам древности; огромная золотая чаша Трора с двумя ручками, с гравировкой и чеканным узором из птиц и цветов, где лепестками цветов и глазами птиц служили драгоценные камни; позолоченные и посеребренные несокрушимые доспехи; ожерелье Гириона, Лорда Дейла, из пятисот травянисто-зеленых изумрудов, которое он отдал в уплату за необыкновенную кольчугу для своего старшего сына – несравненную кольчугу работы гномов, сплетенную из колец чистого серебра, которая была втрое прочнее стальной. Но прекраснейшим из сокровищ был огромный сияющий белый драгоценный камень, который гномы нашли у самых корней Горы, – Сердце Горы, Аркенстон Трайна.

– Аркенстон! Аркенстон! – словно в полусне бормотал Торин, сидя в темном туннеле и уперев подбородок в колени. – Шар с тысячью граней – он сиял, как серебро в свете огня, как ручей под лучами солнца, как снег в звездную ночь, как дождь на полях луны!