Хоббит, или Туда и обратно

Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по свирели; Дори, Ори и Нори откуда-то из-под курток вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей барабан, а Бифур и Бофур вернулись с кларнетами, оставленными в ящике с тростями. Балин и Двалин со словами: ’’Извините, мы оставили свои в прихожей’’, – куда-то пропали, но вскоре вернулись с двумя виолончелями (величиной с них самих) и чем-то укутанным в зелёную ткань и захваченным по просьбе Торина. Когда ткань сняли, оказалось, что под ней была прекрасная золотая арфа. Торин коснулся её струн, и полилась такая нежная музыка, что Бильбо, позабыв обо всём, мысленно перенёсся в далёкие таинственные страны под нездешними звёздами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.

 Сумрак, войдя через окошко с видом на ту сторону Холма, заполнил комнату; огонь в камине тлел, то угасая, то ярко вспыхивая; тень бороды Гэндальфа моталась по стене; карлики всё играли и играли... Внезапно один из них, а потом второй, третий – все запели. Гортанное многоголосье раскатилось под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.

За хладных Мглистых гор хребет
Веди нас, утренний рассвет,
В провалы нор и рудных скал,
Где брезжит кладов тусклый свет.
В благие дни времён седых
Пел молот в искрах огневых
А карлы чары мастерства
Творили средь трудов своих:
Луч солнца и луны играл
В огранке камня и блистал
Звездой искристый самоцвет,
Когда в кулоны попадал,
Венец огнём дракона рдел,
И ярый дух в мечах горел,
Сверкали золота холмы
И серебра блеск не мутнел.
В даль, за туманных гор хребет,
Зовёт нас утренний рассвет
В пещеры наших праотцев
За золотом минувших лет.
Напевный голос арф звенел,
Но горек песенный удел:
Ни эльф, ни человек тех дней
Не знал, о чём народ наш пел.
Рёв вихрей, вой в часу ночном,
Плач сосен на холме крутом
Глушил и с  треском пожирал
Огонь в неистовстве своём.
И город в доле был сожжён
Под тяжкий колокольный стон,
И разбегались все вокруг –
Не знал пощады злой дракон.
Гора дымилась под луной,
Погибли карлы в сече той.
Немногие тогда спаслись,
Покинув бегством край родной.
Пройдем мы сквозь подгорный мрак,
Чрез хлад и мглу и через страх,
Но арфы, золото и дом
Вернём – и да погибнет враг!

Пока карлики пели, хоббит представлял себе красоту рукотворных сокровищ, созданных мудростью и чарами труда, ярую и ревностную любовь к драгоценностям, живущую в сердцах карликов. Внезапно проснулась туковская половина, и Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч, а не трость. Он выглянул в окошко. Над деревьями раскинулось тёмное небо с мерцающими звёздами, и Бильбо показалось, что так сверкают самоцветы в тёмноте пещер. Вдруг в лесу за Водьей блеснула огненная вспышка: возможно, кто-то разжёг костёр. А хоббиту почудилось, что на Холм опустились грабители-драконы и изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего Бильбо Бэггинс из Сумы, что под Холмом. Но дрожать хоббит не перестал. Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль спрятаться в погребе за бочками с пивом. Неожиданно музыка умолкла, и мерцающие в потёмках глаза карликов уставились на Бильбо.

 -Вы куда? – спросил хоббита Торин, будто бы разгадав намерения хоббита.

 -За свечами... темно ведь, - пробормотал в ответ Бильбо.

 -Темнота в самый раз, - возразили карлики. – Темнота – для тёмных дел. До рассвета ещё далеко.

 -Да, конечно, - сказал Бильбо, опускаясь при этом не на табурет, а на каминную решётку, с грохотом роняя при этом кочергу и совок.

 -Тише! – рассердился Гэндальф. – Пусть говорит Торин!

 -Гэндальф, карлы и господин Бэггинс! – начал Торин. – Мы собрались в доме нашего друга и сотоварища по сговору – славного и дерзновенного хоббита. Да не выпадет шерсть на его ногах, и да славятся его вино и эль!