Хоббит, который познал истину

— Который врастает корнями в живое тело, разумный умирает, и на его трупе вырастают цветы?

— Она самая. Говорят, что цветы папоротника применялись в древности при осаде городов. Достаточно вбросить один цветок в осажденную крепость, и через пару месяцев там не останется ни одного живого существа.

— Кроме папоротников, — добавил я.

— Да, кроме папоротников, — согласился Уриэль, — которые потом надлежит уничтожить соответствующим заклинанием. Но это все легенды, я не верю, что такое было на самом деле. Если заклинания против папоротника есть у осаждающих, почему им не быть и у осажденных? Так вот, очень похоже, что я сотворен с той же целью, что и цветок папоротника.

— Истребить все живое в Средиземье? — ужаснулся я.

— Нет, — Уриэль засмеялся, — не истребить. Нарушить привычное течение жизни, устроить беспорядок, прорваться в иные миры и принести туда этот самый беспорядок. Каждый, кто долго общается со мной, становится субъектом, понимаешь?

— Разве только с тобой? — не понял я. — Это же свойство любого субъекта.

— В принципе да, но при общении со мной превращение несубъекта в субъект происходит быстрее, в мою душу заложен специальный код, ускоряющий это преобразование. Такое ощущение, что я создан… на спор, что ли, чтобы продемонстрировать, что такое возможно. Представь себе: поспорили два юных мага, один говорит, что может сделать эликсир, который воняет хуже дерьма, а другой говорит, нет, не получится. Первый поднапрягся, сотворил склянку, да и разбил ее на рыночной площади. Вот так и со мной получилось. По-моему.

— Слушай, Уриэль, а у тебя, часом, не мания величия? — спросил я. — Я могу то, я могу се, меня сотворили, чтобы я загадил весь мир. Может, дело в том, что ты сам хочешь загадить весь мир, а все остальное — просто оправдания? Вроде как Сссра разорялся насчет того, что его судьба — сидеть в башне.

— Нет, Хэмфаст, — вмешался в разговор Олорин, — Уриэль говорит правду, все это действительно так. И я не думаю, что Уриэль сотворен, чтобы загадить наш мир. Разве заполнить мир полноценными разумными субъектами — это загадить его? Невысокого же ты мнения о себе подобных!

— Объясни это Лоре, Олорин! — возмутился я. — Разве она хотела стать новой представительницей разумной жизни Междусетья?

— В данном случае я ни при чем, — возразил Уриэль, — Лора стала субъектом без моего вмешательства. Я допускаю, что сыграла свою роль магия, вложенная в меня моим создателем; если поднапрячься, я могу себе представить, что теперь уже весь наш мир обладает свойством превращать… как это сказать-то… Нет, но я по-любому здесь ни при чем! Я впервые увидел Лору, когда с ней это уже случилось!

— Ну и что теперь делать? — спросил я. — Если ты прав, Уриэль, ты понимаешь, что это значит?

— Да ничего это не значит! — отмахнулся Уриэль. — Теперь я кое-что знаю о своем происхождении, но я не понимаю, как это может повлиять на мое поведение. Какая, по большому счету, разница, кем, когда и для чего я был сотворен? Я — разумное существо и потому сам решаю, что, как и зачем буду делать.

— Ты не понимаешь. — Я сокрушенно покачал головой. — Уриэль, ты в одном шаге от того, чтобы стать новым Олмером или, хуже того, Морготом!

Уриэль нервно хихикнул.

— И тогда меня заточат в Унголианте, которой не существует, а в Средиземье наступит Вторая Музыка, которой тоже не будет, потому что и первой-то не было. Скажи мне, Хэмфаст, почему ты думаешь, что любое изменение существующего порядка приносит зло? И почему, кстати, ты думаешь, что грядет какое-то изменение?

— Папоротник забрасывают в крепость не для того, чтобы он там рос и им любовались. Ты говоришь, что половина твоего кода была предназначена для скрытного проникновения в наш мир. Ты представляешь себе, каких усилий стоило придумать и отладить такое заклинание? И все для того, чтобы ты попал в Средиземье. Если бы твой создатель хотел добра нашему миру, он не стал бы творить такое изощренное волшебство, ведь добро не приходит по-воровски.

— Зло, добро… — пробормотал Уриэль. Было видно, что мои слова чем-то его задели. — Что орку во зло, то хоббиту во благо. Почему ты думаешь, что мои действия принесут зло всему миру? И вообще, мы обсуждаем, что я теперь буду делать, как будто всем уже ясно, что я теперь обязательно буду что-то делать. Всем, кроме меня! Всегда, всю мою жизнь моей целью было знание. Знание, а не действие. Если бы я действовал, я бы давно уже сидел на престоле единой империи Ганнара и Аннура и радовался жизни и собственному величию.

— Если бы Олмер не жаждал познания, — возразил я, — он не стал бы никем, кроме как королем Дейла. Да и то не факт. Да и вообще, все великие злодеи начинают с запретных знаний. Моргот тот же…

— А кто решает, какое знание доступное, а какое запретное?

— Эру… — начал я и осекся. А в самом деле, кто решает, если нет никакого Эру Илуватара?