Хоботок по прозвищу Слоняйка

Мысли — будь они какие угодно: оранжевые, как апельсин, или белые, как снег, красные, как диванная подушка, или коричневые, как лекарство для смазывания горла, будь они круглые, квадратные, ветвистые или винтообразные — как только ты их поймаешь, они начинают говорить.

Круглая мысль апельсинового цвета весело сказала:

— Я апельсин. Я очень хороший, я сладкий. Пусть Сийм скушает меня, потому что все дети любят апельсины.

Хоботку уже некогда было смотреть, куда убежит круглая радостная мысль, после того как все скажет. Он быстро встал передними ногами на кровать, осторожно потряс Сийма за плечо и, когда тот открыл глаза, сказал ему на ухо:

— Сийм, я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь апельсинов.

4.

Сийм сквозь сон слышал, как папа с мамой в передней разговаривали.

Папа спросил:

— Ну, как он?

Мама ответила:

— Слава богу, температура нормальная. Как он меня утром перепугал! Ты только представь — тридцать девять и три! А как он потел — просто ужас. Я сменила ему три рубашки.

— У детишек это просто: сегодня температура, завтра — нет.

— Апельсины купил?

— Да, пусть немного отойдут с мороза.

Папа с мамой ушли на кухню, и Сийм уже не слышал, о чем они там говорили.

— Как ты думаешь, сколько апельсинов папа принес? — спросил Хоботок.

— Я думаю, что два, и оба — мне, — с надеждой сказал Сийм и даже присел в постели, подперев голову рукой.

— Ну да! — разочарованно воскликнул Хоботок. — А мне — так ни одного! А кому вообще пришла эта мысль, что ты хочешь апельсинов?

— Тут мысль не в счет, — разъяснил Сийм. — Тут болезнь считается.

— Ишь ты какой, — воскликнул Хоботок. — А кто болезнь выдумал? Кто выдумал репки из снега?

— Ты, — сказал Сийм. — Ты вечно выдумываешь разные глупости. Все равно апельсины получит тот, кто болеет.

— А я болею. — объявил Хоботок и, еле волоча ноги, вышел на середину комнату, лег на пол и застонал. Он простонал несколько раз подряд, с каждым разом все громче.

Сийм удивленно посмотрел на него и спросил:

— Хоботок, ты чего стонешь?

— Я хриплю.

— А почему ты хрипишь?

— Я очень сильно болен.

Сийм привстал в постели, опершись на локоть, и приказал:

— Поди-ка сюда.

Хоботок насилу притащился к его кровати. Сийм потрогал ему лоб и воскликнул:

— Вот к чему приводит баловство со снегом!

— Да, у меня совсем не было соображения, — согласился Хоботок. — А теперь загляни мне в горло.

Сийм заглянул Хоботку в горло и скомандовал:

— Скажи-ка "а-а".

Хоботок разинул свой рот до ушей и гаркнул:

— Ха-хоо!

— Дружочек, — покачал Сийм головой. — Да у тебя все горло распухло. Вот что получается, когда дети не слушаются.

— Да, я был нехороший мальчик, — признался Хоботок. — А теперь спроси у меня, хочу ли я апельсинов.

— Нет, — твердо заявил Сийм. — Тебе сейчас так плохо, что тебе ничего не хочется! Тебя нужно раньше вылечить.

— Так лечи быстрее, — с нетерпением воскликнул Хоботок.

Сийм смазал ему горло той же самой коричневой жидкостью. Коричневая жидкость оказалась невкусная, какая-то приторная. Потом Сийм дал Хоботку маленькую белую таблетку. Маленькая белая таблетка тоже была невкусная, какая-то кислая. Сийм уложил Хоботка перед кроватью на пол, накрыл его своей теплой кофтой, а сверху еще шерстяным носком и сказал:

— Теперь потей, иначе не поправишься.

— Я не умею потеть, — виновато признался Хоботок. — Тут нечего уметь, — объяснил Сийм. — Пот сам потечет.

Хоботок наморщил лоб, сжал в гармошку хобот, но пота не вышло ни одной капли.

Вдруг ему в голову пришла другая мысль, кривая, как крючок. И он сразу смекнул, что ему делать. Он украдкой смочил кончик хобота, провел им по своему лицу и сказал:

— Я уже напотелся. Больше не потеется, потому что — сам видишь — какой я маленький.

— Ладно, — согласился Сийм. — С тебя хватит и этого пота. Вот теперь ты имеешь полное право требовать апельсинов.

Хоботок так резко вскочил, что кофточка и шерстяной носок отлетели в сторону, и закричал:

— Апельсинн! Сладко-синн!

— Что я вижу? — раздался неожиданно папин голос. И тут же в комнате оказался и сам папа. — Я думал, что мой сыночек болен, а он балуется с Хоботком.

— Хоботок тоже болен, — пояснил Сийм. — Я ему смазал горло.

— Я очень сильно болен, — слабым голосом произнес Хоботок, улегся снова на пол и накрыл одно ухо носком Сийма.

— У него температура девяносто и три, — озабоченно сказал Сийм.

— О! — испугался папа. — В таком случае наш бедный Хоботок скоро закипит и забулькает, как чайник.

— Ты зря волнуешься, — сказала мама. Она стояла рядом с папой и держала в руках большую тарелку. А в ней были большие круглые оранжевые апельсины.

Хоботок блаженно вздохнул.

Мама продолжала:

— Сейчас придет тетя-врач, сделает Хоботку укол, и он снова будет здоровым.

Мысли апельсинового цвета в голове у Хоботка закатились куда-то в дальний угол, постепенно стали уменьшаться и вовсе исчезли.

А вместо них явилась тонкая, длинная и очень острая мысль. Хоботку никогда не делали уколов, но он видел, как однажды кололи маму. С тех пор он не уважал уколов. Хоботок встал на ноги, потряс своей большой головой, потряс своим маленьким хвостиком и сказал: