Хочешь, я тебе Москву покажу?..

До меня никак не доходило, что санитарный день – это генеральная уборка. Без неё никак нельзя. Профилактика нужна не только людям, но и художественным полотнам, и чем гениальнее картина, тем большего ухода она требует.

Приехали.

Таксиста отпустили с Богом и с деньгами. Снова расплачивался я, хотя Лера что-то пытался нашарить в своих узких брючках, но, увидев деньги в моих руках, проникся ко мне уважением:

– Иван, ты человек!

– Да не Иван я!

– Ну, это так – метафора! Иван Коровий Сын. Из сказки… Русской народной, – добавил он. – Перекусить бы надо…

– Ой, Лера, какой ты молодец! Действительно, поедем в Дом Актёра. Там вкусненько!

Стриженые парни, хоть и молчали всю дорогу, но теперь с радостью согласились:

– Война войной, а кушать всегда хотца!

Две или три остановки на метро, которое меня поразило ещё больше чем сама Москва, и мы уже на Тверской; вон он – и Пушкин тоже здесь. Смотрит с высоты, задумался, наверное, «Евгения Онегина» дописывает, а может, поджидает ныне дикого в неведенье диком: чухонца, калмыка, тунгуса, меня, гордого внука славян…

– Не боись, пойдём! – открыл парадную дверь Лера, когда я смущённо закрутил головой: уж очень не сочетались мои одежды с антуражем открывшегося мне бархатного шика вестибюля.

Лично мне дорогу перекрыл весь в галунах и эполетах генерал гардеробной службы, а может, это был всамделишный генерал в отставке, уж очень вид у него был барский: мундир в золотую строчку едва сходился на круглом, как школьный глобус, животе, усы метёлкой, взгляд и голос командирский, строгий:

– Тпру, стоять!

Я даже каблуками пол вскопытил от неожиданности.

Стою.

Вот тут Лера подсуетился:

– Отец, он со мной – подсунул генералу какой-то продолговатый складень, – мы только со съёмок! Сказку снимали, «Иван Коровий Сын». А этот главного героя играл, Ивана. Талантливый, чёрт! Вошёл в образ и никак не выйдет. Пойдём, Ваня! – это уже ко мне. – Вход рубль!

Я достал деньги. Лера быстро перебрал у меня в ладони бумажки, вытащил ржавый палый лист и небрежно опустил гардеробному генералу в широкий обшитый золотом карман.

Ну, что мог чувствовать молодой сельский малый в шикарных объятиях знаменитого заведения? Я восторженно крутил головой – аж шею заломило. Да, действительно, за вход сюда надо платить…

Маргарита попридержала меня за плечо:

– Расслабься, чего ты, Ваня? Вороны в рот залетят…

Вот этого я никак не ожидал:

– Какой я тебе Ваня?!

– Ну, прости! Забыла. Пусть будешь на сегодня Гогой. Гога-Магога – хорошо?

Что-то изменилось в её недавно услужливом и приветливом голосе. Теперь, перед каждым обращением ко мне, лёгкая усмешка кривила её такие близкие влажноватые губы, отчего у меня наступала одышка и никак не проходило чувство неопределённой вины: виноват – и всё тут! Надо исправляться…

Ладно, мы тоже не лыком подпоясаны.

– Официант! – в горле у меня запершило от неуверенности.

Наверно, я крикнул слишком громко, но не выразительно, потому что немногочисленные сидящие за столиками люди, все разом, с неудовольствием посмотрели в нашу сторону.

Как ни странно, но на мой петушиный выкрик никто не думал спешить. Я растеряно посмотрел на своих новых и, наверное, достаточно опытных знакомых, судя по самоуверенной вольности, с которой они восседали за столом.

Те два стриженых парня, похожих на ребят-призывников, оба потянули меня за рукава: мол, сядь, чего ты? Маргарита невозмутимо красила губы, искоса посматривая в маленькое ажурное зеркальце у себя в ладони. И только один Лера, поправив двумя пальцами яркий фазаний галстук, привстал над столом и лёгким боковым наклоном головы позвал кого-то из праздной обслуги, которая только что на моё «кукареку»! никак себя не обнаружила.

Тут же подошла молодая услужливая девушка, держа наизготовку пластиковый блокнотик и карандаш:

– Что будут заказывать молодые люди?

Все разом посмотрели в мою сторону. Даже узкая рука Леры, после требовательного щелчка пальцами, зависла в воздухе.

– Я расплачиваюсь! Заказывай! – угадал я вопросительный взгляд обворожительного Леры.

– Ваня, денег не жалко? – он по-отечески решил меня предупредить.

– А чего их жалеть? – раздухарился я, неосмотрительно вывалив из кармана все деньги на стол. Мне захотелось этим самым показать Маргарите своё превосходство перед её друзьями.

– Ну, тогда мы тебя любим! – Лера наклонился к подошедшей девушке и стал что-то ей нашёптывать прямо в розовое ушко.

Девушка досадливо отмахнулась рукой, старательно вписывая незнакомые мне названия блюд в пластиковый блокнотик.

– Хорошо, хорошо! – всё твердила она, скользя по пластику карандашиком. Всё? – и вопросительно обвела стол глазами.

«Допризывники» конфузливо отвернулись. Маргарита продолжала старательно ухаживать за своим лицом. И только Лера, горделиво боднув головой воздух, отрубил:

– Пока – всё!

Он сел, потирая руки в предвкушении удовольствия, и подмигнул мне: мол, учись, брат!