Хочешь мира…

В итоге у нас установилось довольно плотное сотрудничество. И в следующий свой визит, он предупредил нас телеграммой. А я, создавая традицию, угостил его «Тархуном». Да, я сам подсказал одному из партнеров идею любимого напитка из моего детства. И теперь это стал «русский» бренд, пока ещё не добравшийся до Европы.

— Это тоже новинка! Настойка на рябине с яблоком и мёдом. Пить лучше охлаждённым, так что мы его на льду держали. Отведайте!

Некоторое время мы наслаждались. Июнь в этом году начинался достаточно жаркими днями, так что слегка кисловатый и горьковатый ледяной напиток был именно тем, что надо!

— Я рад вас видеть, поверьте! Но уверен, что у вас есть множество срочных дел в Европе. А о том, что мои советы по лёгкому пулемёту себя оправдали, мне донесли по почте. И даже премия поступила. Так что… Простите, но спрошу прямо: что вам от меня снова потребовалось?

Ну да, старый Джон Мозес очень ценил своё время и не тушевался при общении с первыми лицами корпораций[50].

— Для начала ознакомьтесь с этим.

С этими словами я извлек из-за шкафа длинный футляр с увесистым содержимым и положил на стол перед ним.

— Хм… Что тут у нас? Ружьё Гана-Крнка. Судя по материалу и длине ствола — модернизированное. Судя по тому, что крюк заменили на сошки, вы увеличили начальную скорость пули. И насколько сильно?

— Примерно вдвое! До восьмисот пятидесяти метров в секунду.

— Ого! А массу пули оставили прежней?

— Почти. Теперь пуля только стальная остроконечная, и чуть более обтекаемой формы. Поэтому масса снизилась до тысячи восьмисот пятидесяти гран[51].

— На одну шестнадцатую, получается? — немного посчитав в уме, невзначай похвастался своей компетентностью мой собеседник.

— Именно.

— И вы хотите, чтобы я помог тут что-то усовершенствовать?

— Нет, я знаю, что это не ваш профиль. Мне нужна автоматическая пушка под этот патрон. И вы — наилучшая кандидатура, я уверен.

Старина Джон, не чинясь, вскочил и пробежался по переговорной, благо её размеры позволяли тут даже молодого бычка выгуливать. Сделав несколько кругов, он вернулся к столу и уточнил:

— Но пом-помы вас не устраивают? Чем? Калибр там вдвое больше, масса снаряда — тоже! Да и отдача от выстрела чуть сильнее, чем у вашего изделия. Так что они должны справиться! И вряд ли откажут вам.

Тут уже встал и прошелся по кабинету я. И заговорил, не возвращаясь за стол:

— А не устраивают меня, уважаемый мастер, вес и размеры. У них получится не менее четырёхсот американских фунтов!

— А вы чего хотите? В пару фунтов уложиться, что ли⁈

— Смотрите сами. Карабин Нудельмана с магазином весит около десяти американских фунтов. А пулемёт — около восемнадцати. Модифицированное же восьмилинейное ружьё весит чуть больше оригинального — сорок шесть с половиной фунтов. По пропорции получается, что реально можно с автоматической пушкой уложиться в восемьдесят четыре фунта[52].

— Меньше сорока килограммов? Нет, это невозможно! Хотя бы потому, что тут сошками не обойдешься, станок нужен! Да и прямая пропорция в этом случае не работает…

— Хорошо, я согласен, уложитесь хотя бы в шестьдесят килограммов! Если обеспечите скорострельность триста выстрелов в минуту и возможность давать очереди в десять-двенадцать выстрелов, я буду щедрым!

— Ещё что-то важно?

— Начальная скорость снаряда. По идее, её желательно бы даже увеличить.

Тут Джон Браунинг снова встал и подошёл ко мне. Взглянул в глаза, удержал взгляд и спросил:

— Но зачем вам такие странные характеристики?

— Вы знаете, что прошлой осенью итальянцы применили самолёты в бою? — без паузы ответил я вопросом на вопрос. — Учитывая темпы прогресса, я уверен, что очень скоро самолёты станут опаснее пушек. Через считанные годы их бомбы будут тяжелее, чем снаряды самых крупных дредноутов, и смогут поражать цели на расстояниях во много раз больших, чем дальнобойность этих пушек. Так вот, именно таким я вижу эффективное оружие для борьбы с бомбардировкой с самолётов.

— М-да-а… — он отвернулся, прошёлся по комнате.

— Кстати, поэтому надо предусмотреть возможность стрелять почти в зенит. И у пушки должна быть возможность сопровождать стволом летящий самолет.

— Ха! Но вы понимаете, что за такое оружие меня не устроит гонорар? И я потребую процента? — спросил Браунинг, так и не поворачиваясь ко мне.

— И сколько вы хотите?

— Четыреста долларов с каждой проданной пушки!

Ого! Губа не дура! Почти восьмая часть цены русской трёхдюймовой полевой пушки[53]! Хотя… Компания «Виккерс» с пулемёта брала даже больше, насколько мне известно.

— У меня встречное предложение. Права на патент мы отдаём принадлежащей мне компании «Oerlikon Waffenfabrik». Это в Швейцарии, в пригороде Берна. С каждой пушки вы получаете двести пятьдесят долларов. Подождите, я не закончил! Кроме того, я покрою все ваши расходы и, если вы представите первый образец к Новому году, добавляю премию тридцать тысяч долларов!

— Давайте пятьдесят, и я уложусь в четыре месяца[54]!

Из мемуаров Воронцова-Американца