Хочешь мира…

Борт самолёта, 24 июля (6 августа) 1912 года, вторник, через двадцать минут после взлёта

— Ух! А это что такое?

— Воздушные ямы[96], Александр Викентьевич!

— Что? Ямы не только на дорогах, но и в воздухе бывают?

— Увы.

— Но меня же тошнит!

— Потерпите, пожалуйста. Еще около двух часов осталось.

— И как вы себе это представляете? Впрочем… У меня есть тут фляжка, пара глотков, пожалуй, поможет.

«Господи!» — ужаснулся про себя Лаухин. — «Может, от тошноты это и спасёт, но как он будет оперировать?»

— Молодой человек, вам от тошноты полечиться не надо? — раздалось в шлемофоне. — Крепковато, конечно, но вкусно. Настоечка на травах! Почти на три четверти — спирт.

— Нет, мне и так неплохо! И вам бы лучше не пить! Операция же предстоит.

— Саша, милый, пара глотков мне точно не повредит.

Борт самолёта, 24 июля (6 августа) 1912 года, вторник, ещё получасом позже

— Ну, за успешную операцию, господа!

Несколько минут молчания, потом в шлемофоне снова раздалось, но уже совсем нетрезвым голосом:

— Вы бы знали, какого человека мы летим спасать! Золото, а не человек! И доктор от Бога! Ну, за его здоровье!

Саня только тихо молился, чтобы к прилёту его шеф протрезвел. Нет, он знал, что Александр Викентьевич иногда может «заложить за воротник». Но, во-первых, пил он всегда в меру. А во-вторых, он никогда не пил перед операцией. Похоже, старичку действительно очень страшно летать.

Борт самолёта, 24 июля (6 августа) 1912 года, вторник, перед посадкой

— Черт! Выпивка кончилась! Господа, есть у кого-нибудь добавка?

— Нет! — решительно ответил штурман. — И вообще, уважаемый доктор, мы заходим на посадку, так что вам сейчас лучше держаться покрепче. Посадка может быть и жёсткой.

— Н-нет, уважаемый! А вдруг опять эти ужасные ямы? Я должен встретить их в полной готовности! О! Вспомнил! У нас в багаже есть медицинский спирт! Сейчас я за ним отправлюсь!

Саша от ужаса тут же сложился пополам, сорвал шлемофон и ухитрился нырнуть под своё кресло. Нет, проползти тут не получится, но… Ура, руками удалось дотянуться до ботинок хирурга! Теперь — держать, держать мёртвой хваткой. Доктор что-то орал, но в шуме двигателя разобрать не получалось. Да и не важно! Держать, держать крепко!

Вдруг самолет ощутимо дёрнуло, и парень сильно ударился лицом о крепление кресла. Перед глазами поплыли цветные круги, а ноги доктора выскользнули из захвата. Ну что ж такое⁈ И вдруг наступила тишина. Это что же, уже сели? Ура!

Он довольно улыбнулся и начал выбираться сначала из-под кресла. А потом и из кабины. Увидев его рассаженную скулу, Александр Викентьевич сконфузился и совершенно трезвым голосом пробормотал:

— Простите меня, голубчик, не рассчитал. Пить мне действительно нельзя было, вы совершенно правы. Да я и сделал-то несколько глотков всего. В самом начале. Вот, держите фляжку! Видите, почти полная.

— Так, а… Но как же? — сбивчиво спросил юноша.

— Отвлечься мне как-то нужно было. Летать мне как-то страшновато. А вернее, так очень страшно! Вот я и подурачился немного. Уж простите, господа, но ничего другого в голову не пришло. А Иванова-то, и правда, надо спасть. Вот я и…

Затем он бодро сбежал по лесенке, приставленной кем-то из метеорологов к борту самолёта, энергично потёр руки и распорядился:

— Доставайте наш багаж! Операция не терпит!

Глава 24

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…В 1923-м году я предложил считать 6 августа Днём Санитарной авиации. Но мне отказали. Формально — потому что тот самолёт был многоцелевым, а не специализированным. Однако подозреваю, что всё дело в пилоте. Ну не готовы были люди здесь записать самого Артузова в пилоты санитарной авиации. Для них это было примерно как в оставленном мною будущем записать Кожедуба в химики. И что с того, что он в юности химико-технологическом техникуме учился? Этот факт вообще очень немногие помнили. Я, например. И то, потому что сам на химфак закончил…»

Санкт-Петербург, Охтинская Стрелка, 20 сентября 2013 года, пятница, утро

От чтения Алексея оторвал чей-то вызов. Учитывая, что он сам ограничил доступ, оставив приём только для самых близких, пришлось отвечать. Увидев, что звонит Леночка, он невольно расплылся в улыбке.

— Привет, любимая!

— И тебе привет! Ну, как ты после вчерашнего?

И она пристально всмотрелась в экран.

— Ты знаешь, прекрасно. Думал, будет хуже.

— Ну и замечательно! Я спросить решила насчёт свадебного путешествия…

— Всё по-прежнему! Сначала Японская империя — Сеул, Фусан, затем Токио и прочая Метрополия, ну а после — Окинава, Тайвань и несколько райских островов.

Ну а как иначе, если основная специализация будущей жены — именно японский язык? Разумеется, она обрадовалась идее облететь всю Империю Ямато.