Хочешь не хочешь

А Толя сиял! Вся его выдержка кончилась. Он подошел вплотную к столу. Хомяк немедленно прервал свой туалет, поднялся во весь рост и, стоя на задних лапах, как начнет раскачиваться из стороны в сторону, как защелкает зубами.

— Се-ердится, — умилился Толя, — это он так сердится. А если его тронуть вот сюда, в спинку, — может подскочить... а теперь смотрите, что будет.

Из кармана брюк Толя вынул тоненькую, чисто вымытую морковку и подал ее хомяку. Тот сначала умоляюще протянул ручки, а когда дотянулся — не взял, а цапнул да еще так посмотрел, как будто хотел сказать: «Какого черта трогаешь мою морковку!»

Лапки у хомячка действительно похожи на руки — на каждой по четыре пальца, а вместо пятого, большого, бородавочка! Пользуется он ими очень ловко.

Выхватив у Толи морковку, хомяк не стал грызть как попало — он поднес ее к мордочке горизонтально, будто собрался играть на флейте.

Когда хомяк съел морковку, Ира дала ему кусочек булки. И булку он мгновенно съел. Тогда Толя дал ему комок ваты. Хомяк — цап — и за щеку. Еще комок, и опять — за щеку.

Ира протянула ему семечек. Он и семечки, зернышко по зернышку, запихнул за щеки. Через некоторое время хомяк стал похож на пожилого толстяка, которому хочется спать. А ребята наперегонки угощали его.

— Что вы делаете! — закричала вдруг Ирина мама. — Вы с ума сошли, он заболеет, он просто лопнет!

— Ну что вы? Он же прячет все в защечные мешки. Вот, смотрите! — И Толя, отломив серу, дал хомяку спичку.

Зверек отправил ее туда же. В ожидании еще какого-нибудь угощения стал усатой мордочкой нетерпеливо щупать воздух. Но как? С какой быстротой! Поверить было трудно, что там в носу у него нет никакого моторчика,

Когда убедился, что ничего больше не получит, опять стал умываться. Теперь он мыл только морду. Мыл ее подробно и толково.

Очень долго хомяк занимался своим лицом, потом еще раз прошелся по животу и грудке. И спинку не забыл! И все остальное.

Такая забота о собственной шкурке, такая опрятность окончательно покорили Ирину маму.

Толя, которого прямо разносило от восторга и гордости, ходил вокруг стола, сиял, вздыхал, наконец спросил:

— Правда, отличный экземпляр?

— Правда, — согласилась Ирина мама.

— Мы его назвали Хомкой — правда, хорошее имя?

Вот тут-то Ирина мама и поняла, что ее провели. Она сухо спросила:

— Когда же вы успели его назвать?

Толя одно лишь мгновение был в растерянности, потом сказал хладнокровно:

— Видите ли, мы с Ирой довольно часто играем в нашу любимую игру — придумываем имена разным животным. Недавно по улице бежала очень короткая собака, и мы назвали ее Кубик!

Ирина мама ничего больше не спрашивала.

Поздним вечером, когда ублаженный Хомка крепко спал в Иры-мамином кресле, на Иры-маминой шали, свернувшись в рыжий клубок по-кошачьи, мама долго смотрела на него, а потом сказала:

— Ты знаешь, Ирочка, у него должно быть свое постоянное место. Я даже знаю где. Вот здесь! А этажерку можно вообще ликвидировать..

Ира очень грустно взглянула на свою маму.

— Ты что, Ирочка? Тебе не нравится это место? По-моему, здесь ему будет хорошо.

— Еще неизвестно, где он будет жить, — мы ведь купили его пополам!

— Как это — «купили»?! — Ирина мама от удивления даже села.

— Как все — за деньги. Мне не хватало денег на целого хомячка, и тогда мы с Толей решили купить его пополам. А теперь он говорит, что постепенно вернет мне мою половину и заберет Хомку целиком!

— Ерунда какая-то… а что означали эти поздравления?

Ира фыркнула сперва, а потом, довольно точно подражая голосу своей мамы, крикнула:

— Никаких хомячков!

МУЗЫКАЛЬНЫЕ СПОСОБНОСТИ

…Толя сделался хозяином целого хомяка скорее, чем этого ждали. И пришел за ним теперь уже не с кухонным полотенцем — он принес клетку, похожую на дворец. Клетку ребята делали сами, а они-то хорошо знают, что такое хомяки из отряда грызунов. Клетка была сделана из металлических прутьев.

Толя вошел и поставил Хомкин дом у порога. Жестом, непостижимо ловким и быстрым, он просунул ладони под мышки зверьку, поднял, насладился его гневом, нежно прижал к себе и только потом впустил в клетку. Конечно, проверил дверцы, сказал «до свидания» и ушел.

Ире с мамой остались на память следы от Хомкиных зубов.

Этот симпатяга за короткое время успел обгрызть три ноги дубовому столу. Почти все углы у радиоприемника. И совершенно изуродовал одну лайковую перчатку Ириной мамы, но это все равно что две, потому что выкидывать надо пару!

Хомке простили все, и когда он был забран, то неизвестно даже, кто больше скучал. Потому что Ира теперь все время пропадала у Толи, а мама сидела дома совсем одна — и без Хомочки и без дочери.

Будь Ира похитрей, в эти дни она могла бы принести хоть сто ежей; она могла бы преспокойно привести домой живую козу, и мама ничего бы ей не сказала ни про хлев, ни про зоопарк!

Прошло много-много скучных дней — и вдруг… Ирина мама пришла домой не одна!!!

На груди у нее, в том месте, где всегда высовывался шарфик, из-под пальто торчала кошачья голова.

Рыже-беломордый котенок, очень хилый и чумазый, был поставлен на стол.