Хочется есть

— Я на диете, мне этого нельзя, — последний раз повторила Галя и остановилась возле отдельно стоящего длинного стола. Это был едва ли не филиал шведского стола со сладкими блюдами, кофе и чаем. Вазы с выпечкой, менажница с бесконечным разнообразием джемов и варений, ряды чистых чашек, чашечек, тарелок и розеточек. Чайные ложечки, ждущие, когда их погрузят в шоколадный крем. Горы консервированных фруктов, нарезанная скибками дыня. Груши, персики и абрикосы — в самой поре; тронь, и брызнет сок. А в самом центре на преогромном подносе возвышался торт.

Конечно, в кинофильме по сказке Юрия Олеши торт был еще больше, но там был уже и не торт, а нечто архитектурно-художественное, отбивающее всякую мысль о еде. Этот торт манил и требовал, чтобы его коснулась лопатка кондитера, разложила по тарелкам. И тарелки рядом стояли — не десертные, а огромные блюда, на каких обычно подают мясное ассорти. Высоты в торте было сантиметров тридцать, а в длину и ширину он был больше метра. Здесь не было пошлых розочек из масляного крема, что на скорую руку взбивается из маргарина и зверски бьет по печени, не было дурацкого безе, пустого и приторно-сладкого, не было толстого слоя бисквита, напоминающего плохо пропеченную булку, что комом ложится в желудке, заставляя вспомнить о юношеском гастрите. Конечно, в торте были прослойки бисквита и песочного теста, переложенные нежнейшей пастилой. Пропитка… сразу можно было сказать, что ромовой эссенцией здесь и не пахло, пахла настоящим ромом, в должной пропорции разведенным сиропом и фруктовой водой. Наверху пышной шапкой кучились взбитые сливки, из которых задорно подмигивали раскиданные вишенки и черешня, полуутопленные ягодки малины и кусочки цукатов. Местами сливки отступали, возвращая законное место фруктовому желе. Ломтики киви и консервированной груши казались артефактами, впаянными в сладостный янтарь.

Галя судорожно сглотнула. Пройти мимо было решительно невозможно. Потом наступит расплата, но сейчас… Вспомнились слова доброго доктора: «Если совсем невмоготу, то один кусочек можно. Но только один. Второй — ни в коем случае…»

— Один… — бессвязно шептала Галя, придвигая тарелку и зажав побелевшими пальцами кондитерскую лопаточку. — Только один… Кусочек… Один — можно.

Зацепить хотелось все, чтобы каждая часть небывалого торта попала на тарелку. Но так, чтобы это был один кусочек, ни в коем случае не больше. Всего один, но самый лучший.

Кусочек получился килограмма на четыре. Подцепить его на лопатку было невозможно, и Галя аккуратно сдвинула кондитерского монстра на подставленное блюдо. Расположилась за ближайшим столом, налила чашку чая, после секундного колебания взяла десертную ложку.

Четырехкилограммовый кусочек съелся до обидного быстро. Миг острого счастья, и вот уже ничего нет. Галя скоблила ложкой по опустевшей тарелке и ругательски ругала себя за то, что поскромничала и взяла слишком маленький кусок. А второго не возьмешь, доктор не велел.

С этим горьким воспоминанием о несъеденном торте Галя и проснулась.

* * *

За окном серел близящийся рассвет, справа под ребрами тупо ныло.

Можно было еще поваляться минут пять, но Галина поднялась и привычно направилась к весам. Она даже не убирала их под шкаф, где весы жили когда-то. Теперь неподкупный контролер веса постоянно дежурил посреди комнаты. А на столе неподалеку лежала тетрадка, в которую с некоторого времени записывались результаты измерений. Хотя, чего там записывать: и без того отлично помнится, что с вечера было семьдесят восемь с половиной килограммов.

Сбросив с себя все, чтобы даже ночнушка не плюсовалась к чистому весу, Галя встала на весы. Проклятый безмен подумал самое мгновение и выкинул цифру: восемьдесят два килограмма двести граммов. Ночной торт весил не четыре кило, а всего три семьсот.

С неожиданной злобой Галина принялась лупить себя по тугому животу, который вновь подстроил ей такую подлянку. Как? Когда? Дома ничего нет, ни крошки… Не могла она встать среди ночи, вернее, вставать которую ночь подряд и уписывать гигантские порции разносолов, что виделись ей во сне. Но весы с неумолимостью точного прибора утверждали, что за ночь Галина прибавила больше трех с половиной килограммов.

Как была, голышом Галина подошла к окну, отдернула портьеру. Вывеска кондитерского магазина подмигивала во все свои пять букв.

Она, она во всем виновата! Гипнотизирует по ночам, так что свет проникает через любые занавески, заставляет вставать с постели и сомнамбулически шагать в кондитерскую за тортами и пирожными. И неважно, что с утра будет болеть печень, а тучная одышка не даст жить, главное, что подлый магазин исполнит свое предназначение.

Галина представила, как она поджигает фирменный магазин, как плавится и течет шоколад, пузырится карамель, как обугливаются печенье и сладкие коврижки, оседают торты. Потом в помраченную голову пришли первые трезвые мысли. Прежде всего, кондитерские магазины по ночам не работают, и купить среди ночи четырехкилограммовый торт было бы затруднительно. Да и откуда взять столько денег?