Дрожь то и дело омывала волнами с макушки до пят, а низ стягивало ноющее желание, которое щекотало нервы и держало в тонусе, пока я шла до своего рабочего места с невозмутимым выражением лица. Даже замечание начальницы о моем длительном отсутствии не всколыхнуло вину или стыд. Я, улыбнувшись, только пробормотала явную чушь и села на стул, сжимая колени вместе.
Губы горели, а воспоминания, как зуд, раздражали и без того неудовлетворенное состояние.
— Ты мне противна, — прилетело мне с соседнего стола.
Повернувшись лицом к Марии, поморщилась.
— Да мне плевать.
Пока любовь всей жизни бывшего супруга хватала ртом воздух, я с улыбкой строчила Петру сообщение.
Ответ пришел мгновенно, словно он не выпускал телефон из рук и ждал, когда я напишу.
Ерзая на стуле, слишком долго ждала ответ.
Закатив глаза, энергично начала печатать, передавая в сообщении все, что я на самом деле хочу.
Вспомнив очередь в приемной, когда я вылетела из кабинета генерального, злясь на Петра, не смогла сдержать разочарованного вздоха.
Чуть ли не зарычав, отложила телефон в сторону, так как к столу подошел Иван.
— Ты что-то хотел?
Пальцы подрагивали от нетерпения продолжить разговор с плохишом, а грудь болезненно ныла, жаждя ласки.
— Да.
Твердость в голосе Ивана злила похлеще хмыканья сбоку.
— Так говори.
— Пойдем нальем кофе и кое-что обсудим.
Ой, как мне не понравилось, как он сжал меня за локоть и чуть ли не силком потянул к кофемашине. Не хотелось устраивать скандал на глазах коллег и на радость Марии. Поэтому я дождалась, когда мы скроемся из поля зрения любопытных сотрудников, и только тогда отцепила пальцы неприятного для меня мужчины и отошла на шаг.
— Советую больше так не делать, — отрезала.
Наверное, отвращение отчетливо отразилось в моих глазах, раз Ванечка так взбесился.
— Ты стала невыносима! Где моя Нина?
— Я давно не твоя, Иван! И ты не имеешь никакого права что-либо мне предъявлять и требовать что-то от меня! Если честно, я вообще не хочу с тобой общаться, даже здороваться. Ты противен мне, понимаешь? — проговорила сквозь зубы.
Как же меня достала эта заезженная пластинка.
— Ты сама не ведаешь, что говоришь! Зачем ты мучаешь меня? Я люблю её сильнее, чем тебя. Пожалуйста, прекрати.
Убейте меня, это…
— Прекратить что?! — не сдержавшись, заорала.
Иван вздрогнул, а меня колотило от бешенства.
— Не кричи.
— Да как тут не орать, когда ты такой тупой! — зарычала, не обращая внимания на окружившую нас толпу. — Ты мне нахрен не сдался со своей воблой! Слышишь?! Я хочу, чтобы вы забыли о моем существовании и перестали таскать за собой, как собачонку на поводке. Хватит меня унижать! Хватит жить фантазией, что я ещё чувствую что-то к такому жалкому щенку, как ты! Хватит изображать жалость, которая мне даром не нужна! А экологичное расставание и дружбу между бывшей и настоящей женой оставь для своей извращенной фантазии, кретин!
Выискав среди зевак Марию, подошла к ней почти вплотную.
— Надеюсь, дошло, что я не претендую? — приподняв бровь, выплюнула каждое слово в размалеванное, покрасневшее от злости лицо.
Ответа дожидаться не стала, иначе драки не миновать. Растолкав народ, вернулась к себе и, наконец-то, посмотрела сообщения, которыми закидал меня Петр.
Прочитала, и сразу стало легче. Злоба подутихла, а вот желание, которое и не думало ослабевать, полыхнуло с новой силой.