Хочу быть твоей (СИ)

Я оставила вопрос без ответа, заходя в подъезд. Лучше вам и не знать, тетя Лида. Быстро взлетев на свой этаж, открыла дверь. Зайдя в квартиру, задвинула щеколду и прислонилась спиной к двери, закрывая глаза. Выдохнула. Я дома. У Тимы находилась, как в другой реальности, а тут… Все нахлынуло с новой силой. Открыв глаза, наткнулась взглядом на коробку, стоящую на шкафу. Мамины вещи… Кажется, с того момента, когда я хотела их посмотреть, прошла вечность. А что если?.. Нет, глупость, конечно… Но уже несла стул, а вскоре коробка стояла на диване, а я сидела рядом. Когда была маленькой, в мамину комнату мне запрещалось заходить, а когда доросла до того возраста, чтобы, например, порыться в вещах, пока ее нет, уже было неинтересно. А вот сейчас вдруг захватило. Старые фотографии, письма, безделушки — мир моей матери. Я так и не поняла, что она была за человек, что хранила в своей душе. Фотографии были разных лет, на некоторых мелькали бабушка с дедушкой, я их никогда не видела. Бабушка умерла рано, дед женился второй раз, жил с той, второй семьей, довольно далеко. Мама с отцом не общалась, вышла замуж, уехала в этот городок, черт знает, по какой причине. Устроилась в местный совхоз и получила квартиру с условием, что будет работать там двадцать лет. Она отработала больше, до конца своих дней. Вряд ли мечтала о такой жизни, хотя откуда мне знать? Я наткнулась на фотографию замужества. Мама в простом белом платье, отец в костюме. Симпатичный блондин с веселыми глазами и большим ртом. Высокий, выше матери, хотя она далеко не маленькая. Потом шли фотографии с мелкой Катькой, толстая такая и смешная, кто бы мог подумать, что вырастет в высокую и худую из такого милого пухляша? Я улыбнулась, рассматривая её. Потом появились цветные, их было немного, в основном на «выходе»: в школе или редких гостях. Меня почти не было, так, пара фото. Зато Катьки навалом. Мать, словно одержимая, собирала все моменты Катькиной жизни. Искала в ней свое счастье?

Следующими были письма. Немного, обвязанные шерстяной ниткой, они смотрелись странно на фоне современной жизни. Письма были от деда, написаны в первый год после смерти бабушки. Не удержавшись, я прочитала их. Дед пытался наладить отношения, но видимо, неудачно. Мать вычеркнула его из жизни. Она вообще всегда была категоричной. Раз, и отрезала. Никаких оттенков, либо черное, либо белое.

Еще в коробке лежал файл с квитанциями. Я просматривала их по инерции, пока вдруг не наткнулась взглядом на телеграмму. Мотнув головой, пробежалась еще раз и застыла.

— Не поняла, — пробормотала вслух, снова глядя в текст. Он не изменился. А это значит… Нет, этого просто не может быть.

Вот теперь захотелось курить, организм, словно встряхнувшись, потребовал никотина. Я нырнула в кухню с сигаретой и зажигалкой. Прикурив, выдохнула дым, а сама снова уставилась на телеграмму.

«Саша Царев умер, попал под электричку».

Вот такое короткое послание. И вроде бы все просто, понятно, за исключением одного. Дата на телеграмме. Она была отправлена за одиннадцать месяцев до моего рождения. Нет, можно предположить, что это просто чья-то глупая шутка. Только куда реальнее другое. Александр Владимирович Царев, симпатичный высокий блондин с веселыми глазами и большим ртом, никогда не был моим отцом.

Я ругнулась, туша окурок в пепельнице. Сцепила руки на голове в замок. Да что за фигня творится с моей жизнью последнее время? Кто-то там наверху решил проверить на прочность? Тогда хватит, слышите? Я давно на пределе.

— Не мой отец, — проговорила тихо вслух, блуждая взглядом по кухне. Как будто пыталась распробовать эту мысль. А это многое ставит на свои места. Катька была желанным ребенком, а я нет, тем более, что мой настоящий отец, возможно, был просто залетным молодцем. Не припомню, чтобы в жизни матери вообще были мужчины. Или она умела их прятать. Она забеременела, скорее всего, случайно. Но почему не сделала аборт? Может, просто не успела? Да мало ли почему? Ясно одно: я никогда не была желанным ребенком, но родилась. И мать тащила меня на себе одна, проклиная моего отца. А заодно и меня. Особенно, если я и правда на него похожа, как она говорила.

Я села на табуретку, глядя перед собой. Кто был мой отец? Я ведь имела право знать. Бросившись к коробке, стала остервенело перебирать остальное содержимое. Оно летело на диван, наверное, с такой же несдержанностью, с какой Катька закидывала вещи в коробку. На этой мысли я стопарнулась. А она, интересно, знает правду? Не факт. Вряд ли мать делилась с ней подробностями личной жизни. Отец появлялся абы как, мать могла просто не рассказать о его смерти. И зачем, если он все равно никакой роли в жизни не играл?