Хочу ее (СИ)

Тогда он мне казался богом, спасшим мою жизнь от заката. И вот этот бог явился за мной — пришел ко мне на свадьбу, когда его не ждали. Когда я была уже уверена, что мы не встретимся. Что он забыл обо мне как о мимолетном влечении. Увлекся кем-нибудь еще, какой-то новой простушкой из народа, чтобы показать ей все прелести расплаты за ошибку. Просто сжалился и решил оставить меня в покое. Дать возможность плыть по течению, жить дальше самой обычной жизнью. Насколько это получалось.

Но не забыл. Он меня явно не забыл. Иначе бы я не была сейчас в его руках. Опять дрожала, опять в слезах. Опять под ним — ощущаю его руки на себе как приговор. Мой сладкий, тайно обласканный в мечтах. Такой горячий, приторный и терпкий. Как вино. Как алкоголь, разлитый на царапину. Она осталась после страсти — полосы на широкой спине. И они говорили о многом. Вернее — о главном.

Он меня не оставит в покое и вернет. Обязательно вернет. Иначе бы его здесь не было.

— Хочу тебя целиком, — выпалил Артур, жестоко разрывая мой корсет. — Выпить до самого дна.

Его мускулы напряжены. Они рвут на мне одежду — белое свадебное платье, купленное женихом. Оно должно сказать, что меня любят. Но это не так. Никита меня никогда не любил — мне пришлось на это пойти, чтобы спасти наше будущее.

И да — я его тоже не любила. Мне казалось, что между нами что-то есть. Но это "что-то" было жалкой крупицей на фоне Артура. Он заставил меня сдаться. Не представляю, как бы я могла без него жить. Сколько бы врала себе еще. После того как попыталась от него сбежать.

Я боялась, что придет. Я ждала этого дня как суда над собой. И знала, что придется заплатить за доброту. За все хорошее приходится платить.

И за спасение брата я заплатила… любовью к бандиту. Его злейшему врагу.

— Нет, отпусти… — отползала я к стене.

Обнаженная до белоснежного белья. Такая нежная и теплая. Мне жарко от его речей. Его касаний. Его цепких рук и влажных губ — они были везде, повсюду. Целовали мою шею, мои плечи, мои руки. Горячие губы скользили и жгли мою грудь. Поцелуй за поцелуем. Он сосал и покусывал меня как хищник. Собрался съесть меня целиком, как сочную дичь, обласканную с ног до головы.

Но начать лев хотел с моей шеи. Затем он спустился к груди, расстегнул на мне лифчик. Освободил уже трясущееся тело от оков. Его руки массировали, гладили, сжимали. Делали больно. Приятно. Теребили то один сосок. То второй. Им помогали губы — так искусно натирали кожу в самых нежных местах.

Это было невыносимо. Мой рот говорил слово "нет", а тело повторяло: "Да. Да. Да…" И мой мужчина это слышал — он считывал мой танец рук и ног, он аккуратно стаскивал последний бастион — кружевные стринги — чтобы добраться до меня во всех проявлениях. Открыть для себя святая всех святых и украсть меня окончательно. Без права передумать или отбиться. Я не отобьюсь. И даже не пытаюсь. Он хочет меня до одури, а я люблю его за это. И хочу его почувствовать внутри.

— Я столько думал о тебе, — говорил Артур, снимая с себя рубашку.

Нервно, с нетерпением. Разрывая нити там, где можно было просто расстегнуть. И мне это нравилось — нравилось это желание, без шансов выдержать еще минуту. Хоть мгновение. Он весь горел, пылал от наваждения, от аромата страсти. Запаха моих волос. Моих губ. Моей шеи. Моей чистой раздраженной кожи. И слов, которые так пошло вылетали изо рта. Моего рта.

— Хочу почувствовать тебя внутри.

На пол упала пряжка ремня. Его большое тело оказалось надо мной.

Я гладила твердую грудь, ласкала пальцами шею. Она была так напряжена… Как и плечи. Любой участок его каменного торса в предвкушении любви к запретной девушке. Чужой невесте.

Но Артур прекрасно знал, что я ждала. Ждала только его.

И вот он здесь. Уже совсем близко. Практически во мне.

— Я не отпущу тебя, Уля. Ты моя. И точка.

Он вошел в меня.

Накрыл рот поцелуем, чтобы я не вскрикнула. И я ласкала его губы стоном из-за сладкой боли. Она сдавливала горло, заставляла выгибаться и молить его закончить. Но Артур только начал. Он ни за что меня не оставит, не отпустит — даже сейчас, буквально. Из своих умелых рук, которыми держал меня как птицу. Не давал расправить крылья, упорхнуть. Он хотел мной наслаждаться до упора, до конца, на полную длину.

А я стонала, вырывалась. Но врала себе. Просто врала.

Ведь если он отпустит — если я сумею вырваться, то… я пожалею. Буду жалеть весь остаток жизни, что не отдалась. Что не испила мужчину сполна, не оказалась причиной его высшей страсти, сжатых кулаков и нарастающих движений внутри тела. Причиной бурного, горячего оргазма. На который я готова променять все то, что было раньше. Пусть это и сожжет все мосты между "до" и "после".

Артур

Внизу меня ждала бригада бойцов, которым я приказал держать здание в тисках любой ценой, что бы ни случилось. Кто бы ни пожаловал сюда — хоть сам Сатана собственной персоной. Да хоть Национальная гвардия на бронетехнике. Мне все равно. Я ценил сейчас любую минуту, проведенную с ней.