Хочу ее

— Ой, Ольга Юрьевна, — заметила я что-то на полу. Со стола упала салфетка или вроде того. — Дайте подниму…

Я наклонилась и вдруг зацепила прической ее платье. Шикарный брендовый наряд бордового цвета.

— Ой-ой-ой… Улечка, твоя фата!

— Ох, извините. Что там? Все разваливается?

Я держалась руками за волосы и пыталась понять, насколько все плохо.

— Ничего, сейчас мы все уладим, детка, — улыбалась она с сочувствием. — Давай мы выйдем — и я все тебе поправлю.

— Ой, спасибо, Ольга Юрьевна.

— Не за что. И не называй меня так. Для тебя я просто мама. Никаких вот этих всех "Ольгов Юрьевных", — кривлялась свекровь как самый нормальный человек на планете.

С ней было комфортно. Как с хорошей подругой. Она приятный собеседник.

В ту секунду я вспомнила маму. Что-то очень отдаленное, почти забытое. По правде говоря, свою мать я почти и не помнила. Только обрывки.

— Хорошо, — усмехнулась я. И добавила с некой неловкостью: — Мама.

Мы покинули шумный зал и пошли на второй этаж. Шептицкие арендовали целый комплекс, весь отель. Чтобы гости и мы с Никитой могли заночевать прямо здесь. Нас уже ждал номер "Люкс". С большой королевской кроватью, мини-баром. Панорамный вид из окна. Все как в мелодрамах и розовых девичьих снах. О чем еще можно мечтать, если не о таком?

Я подобрала платье и села на кровать — напротив зеркала. Моя "мама" стала копошиться в волосах и переукладывать фату, чтобы она не упала на пол в ходе танца, не выглядела криво на фотографиях. Да и вообще… плохо закрепленная фата — не к добру. Все это знают. Плохой это знак, просто плохой.

В тот день я убедилась.

— Ну как? — разбирала свекровь прическу. — Нравится свадьба? Хорошая ведь, правда?

Она улыбалась и что-то тихо напевала себе под нос. Расправляла пряди, вынимала булавки. Аккуратно восстанавливала то, что я сломала неловким движением.

— Да, конечно. Свадьба шикарна. Все так круто и красиво. Просто сказка.

— Конечно, — не сходила с ее лица улыбка. Я смотрела на мать Никиты в зеркало и любовалась тем, как она с любовью орудует расческой у меня на голове. Она не знала, что я смотрю. Все происходило естественно, без купюр, без ненужного официоза. Но потом она сказала: — Само собой, тебе нравится. Как же могло быть иначе? Ты сама ведь знала, на что шла.

Она продолжала улыбаться и мурлыкать песенку. Вот только повадки стали жестче. Я ощущала, как росло давление на волосы. Руки их сжимали и тянули без особой необходимости. Было такое чувство, словно я сказала что-то лишнее. Только что? Ведь мы с ней ни о чем особо не болтали даже.

— Все в порядке, Ольга Юрьевна? — решила я спросить. Но тут же осеклась: — То есть мама…

А она вдруг дернула за волосы, буквально намотала их на руку, чтобы я задрала подбородок перед зеркалом. И приставила мне к горлу острие иглы. Одну из сверкающих булавок, которыми фата держалась на макушке.

— Это на людях я тебе мама, — цедила она сквозь зубы. Шипела мне прямо на ухо. — А здесь я Ольга Юрьевна. Ты меня поняла, сука?

Я не могла кивнуть. Булавка вонзалась мне в горло, не давала даже сглотнуть тот ком, что подступал от слов моей свекрови. Она была истинным оборотнем. Волк в овечьей шкуре. А точней, волчица. С которой мне не справиться.

Осталось молчать подобно ягненку.

— Угу… — ответила я.

И по щеке скользнула первая слезинка.

Это от боли. Не столько от физической, сколько от душевной. Я вдруг стала понимать, в какую яму лезу. И свет над головой вот-вот мог исчезнуть. Я будто слышала удары молотка по гвоздю — он прибивал уже намертво крышку гроба. Могила всех моих надежд.

— Я тебе устрою сладкую жизнь… — шептала она, словно ведьма. С привкусом злорадства. Нездоровой жажды мести без барьеров. А я дрожала от страха и плакала. — Ты думала, я ничего не знаю? Решила, что ваш роман пройдет мимо меня бесследно? Как бы не так… — качала она головой. — Будь осторожна, Улечка. А то я найду людей, которые выбьют из тебя все это дерьмо.

— Пожалуйста… — просила я ее ослабить хватку. — Вы ошибаетесь. Все совсем не так, как кажется.

— Ты потом не то что член сосать не сможешь… Ты даже есть и пить будешь только через трубочку.

Мать Никиты ослабила хватку и вернула иглу на место. Прическа была уложена, а она сама — улыбалась. Как ни в чем не бывало. Будто все это привиделось.

— Жду тебя внизу, — сказала она и бросила воздушный поцелуй перед уходом. — Не сиди тут долго. А то гости еще подумают, будто я тебя чем-то расстроила. Я ведь тебя не расстроила? Ничего не сказала такого, что могло бы стать для тебя неприятной новостью? А?

Я просто покачала головой.

— Нет. Я скоро приду.

— Вот и ладненько. Не стоит пропускать свой праздник. А то ведь не успеешь нагуляться перед браком…

Она сказала это и залилась хохотом.

Я слышала этот смех еще долго. Пока сидела в слезах на кровати — на большой кровати для молодоженов. А Ольга Юрьевна спускалась по ступенькам, чувствуя полный контроль над ситуацией. А вот я была подневольной. И страшно об этом жалела.

Почему я не сделала иначе? Почему? Был ли еще шанс хоть что-то исправить?

— Ладно… — выдохнула я, смотря на себя в зеркало.