Хочу тебя, девочка (СИ)

Друг аккуратно встряхнул меня, заставляя сосредоточиться на его лице. Я отчаянно вцепилась в его руки, впившись ногтями так, что, должно быть, ему сделалось больно. Но он ни единым движением не дал этого понять и я была ему благодарна.

— За что? — просипела беспомощно. А затем повторила, уже громче, со всей накатившей внезапно яростью:

— За чтоооооо?!

— Тише, тише… — Пьеру каким-то образом удалось разжать мои одеревеневшие пальцы и прижать меня к себе. Я слушала, как стучит в его груди сердце и… вдруг со всей отчетливостью поняла — внутри меня находится живое существо, в котором тоже скоро будет биться сердце. Или оно уже билось? 

— Что мне делать? — пробормотала растерянно. — Что мне делать?! 

Я поняла, что всхлипываю, только когда Пьер погладил меня по голове, а потом, выудив из кармана платок, смахнул с моего лица слезы. 

— Не реви. Делать нечего, воспитаем как-нибудь.

Я издала нервный смешок:

— Говоришь как какая-нибудь старая тетушка.

— Предпочитаю все же быть дядюшкой, — последовал добродушный ответ.

Отстранившись от Пьера, я посмотрела ему в лицо:

— Ты это серьезно? 

— Насчет дядюшки? Ну, знаешь ли, Марина, не ожидал от тебя такой нетолерантности… 

— Да нет же! Что значит воспитаем? 

— То и значит, что помогу тебе, чем смогу, — спокойно пожал он плечами. 

Покачнувшись, я нащупала позади себя кресло и без сил рухнула в него. Среди всех панических мыслей, разрывавших голову, солировала одна, самая главная — как мне дальше жить?

Ребенок совсем не входил в мои планы. Тем более сейчас, когда жизнь начала хоть как-то налаживаться! И эта новая жизнь, новый вид деятельности никак не сочетались с беременностью! Наверняка еще пара недель — и я не смогу показаться на публике, потому что моя фигура безобразно поплывет…

Но дело было не только в этом. Мысль, что я ношу ребенка Исаева, вызывала у меня отвращение. Я не хотела вспоминать об этом человеке! И меньше всего нуждалась в том, чтобы у меня появился ребенок, который свяжет меня с ним до конца моей жизни! Ребенок, в котором я буду изо дня в день видеть человека, которого ненавижу!

Нет, я просто не смогу с этим жить. И решение — жестокое, но очевидное — напрашивалось в этой ситуации само собой.

— Я не буду рожать, — произнесла на удивление твердо.

Лицо Пьера, присевшего передо мной на корточки, оказалось напротив моего лица. Он казался удивленным и испуганным одновременно.

— Ты что это такое говоришь?

— Я не хочу ребенка от Исаева, — повторила глухо.

— Но, Марина…

— Не хочу! — сорвалась я на крик. — И вообще! Может, это все ошибка и никакого ребенка нет!

Пьер красноречиво посмотрел в сторону ванной комнаты, где лежали с десяток использованных тестов. Я не хотела мириться с тем, что результат каждого из них оказывался положительным.

— Завтра поедем к врачу, мне порекомендовали одного русскоязычного специалиста, — произнес Пьер успокаивающе. — А дальше… решим.

Я кивнула, не став повторять, что для меня все уже и так решено.

Стерильно-чистые, абсолютно белые стены небольшой частной клиники казались лишенными всякой жизни. Я смотрела в одну точку, думая о том, что это весьма подходящее место для того, чтобы убить в себе едва зародившееся существо. Несколько ловких движений — и я буду пуста и также чиста, как эти стены. И смогу спокойно жить так же, как раньше.

Спокойно ли? Я же всегда буду помнить о том, что сделала. Всегда буду спрашивать себя, правильно ли я поступила. Буду представлять, каким мог бы быть этот ребенок…

Непрошеные образы маленького существа возникали в голове помимо моей воли. Быть может, он был бы похож только на меня. Быть может, он бы стал…

Я с досадой тряхнула головой. Все уже решено. Скоро меня вызовут в кабинет. Скоро не останется никаких проблем.

И я никогда не узнаю, какого цвета у него могли бы быть глаза — мои темно-карие или те, грозового серого оттенка? Никогда не узнаю, кем он захотел бы стать, если бы родился и вырос…

— Ты уверена в том, что делаешь? — послышался у меня над ухом голос Пьера.

Похоже, он уловил мои мысли. Или почувствовал, что я начинаю сомневаться. Нет! У меня не было никаких сомнений. Я должна сделать это, чтобы жить в дальнейшем спокойно и счастливо.

Счастливо ли? В чем оно вообще, это счастье? В успешной карьере? Но каких высот ты бы ни добилась, это совсем не согреет в постели бессонными ночами. В любви? Любовь обжигает и разочаровывает, оставляет на души неизлечимые шрамы от своего непостоянства. И я сама успела испытать это на себе в полной мере. В близких? Люди имеют свойство исчезать из твоей жизни, потому что для каждого первостепенен лишь он сам.

Так в чем же оно, это чертово счастье?

— Мама! — раздался неподалеку детский голосок.

Я вздрогнула и невольно повернулась в ту сторону. Малыш лет четырех подбежал к высокой симпатичной женщине и она наклонилась, чтобы взять его на руки. Руки ребенка обвились вокруг материнской шеи и он сказал — громко, еще не умея стесняться своих чувств:

— Мамочка, я тебя люблю!

У меня внутри вдруг все перевернулось, а глаза обдало резкой болью стремительно подступивших, долго сдерживаемых слез.