Хочу тебя себе (СИ)

Меня аж током пробивает от ненависти. Толкнув её к стене, напрочь забываю, что мы с Ленкой чудим на людях. С ней я вообще какой-то больной и недалёкий. Слишком много эмоций, страсти и… чувств.

Она резко вздёргивает голову. Губы искривляются в ехидной улыбке.

— Если Коленька уже, — осматриваю её лицо и ниже, при этом издаю угрожающий гортанный звук, — то я просто тебя убью!

— Убьёшь?

— Убью!

— Не жалко?

— Нет!

— Сядешь! — напоминает о себе Бельский и тут же ехидно смеётся.

Я оборачиваюсь к нему и, обменявшись многозначительными взглядами, возвращаю всё внимание Воронцовой.

— Никуда я с тобой не пойду! — толкает Ленка, пользуясь моими повреждениями. — Вавки свои для начала залечи, потом приставать будешь.

Пытаюсь остановить, хватаю здоровой рукой, но она прыткая — уворачивается.

— Девушка! — ухмыляется Антон, привлекая наше внимание. — Глазунов вас телом прикрыл. Он так-то циничный мудак и эгоистичный ублюдок, с ним на моей памяти такое впервые. У него воды в жару не допросишься, а ради вас тушу свою не пожалел. Цените! Мне бы кто рассказал, я бы в жизни не поверил, что Глазунов бабу телом закрыл. Там траектория выстрела была такая, что, если бы он на вас не лёг, мы бы вас сейчас в чёрный пакетик упаковывали. Будьте к нему снисходительны.

Менты снова ржут. Друг приукрашивает, он не мог этого знать наверняка и просто выставляет меня перед Хелен героем. А Ленка щурится, глядя мне в глаза.

— А кто до этого куда-то уперся и не возвращался в номер? Кто вообще всё это развёл, когда я просила оставить меня в покое?

— А кто звонить пошёл, выдав нас с головой?

Мы никак не можем остановиться и продолжаем выяснять отношения. Я чувствую злость, а ещё дикую слабость.

— Я не могу понять: ты такой дерзкий, Глазунов, — переходит Ленка на шёпот, — потому что возомнил, будто мне понравился, или в принципе неадекват?

Молчу. Отхожу от неё. Устал. Да пошла она, честное слово. Найду другую.

— Девушка, если он вам не нужен, я его себе заберу, — посмеивается медсестра, вмешиваясь.

— И я! — поддакивает ей ещё одна.

Мерзко это всё. И жутко напрягает. Ленка на них не обращает внимания или делает вид, что не обращает, говорит мне одному:

— Я не спала, тебя ждала. Их из окна увидела, в коридор кинулась, а там уже его люди поднимались. Туда кинулась, сюда, бежать было некуда. Ноги привязала, вон с гардины веревкой, руку одну, а вторую обмотала абы как. Я тебя так ждала. Но ты не приходил. А потом, вместо того чтобы помочь, — сбежал.

Взглянув ещё раз на меня и на баб, на меня претендующих, Лена уходит, хлопнув дверью. В задумчивости смотрю ей вслед. Сложно с ней. В ней тяжело разобраться. В поезде и номере она была мягкой и пушистой, а тут стала колючей и надменной.

Не хочу. Никаких. Отношений.

Глава 31

Мы снова в поезде. В вагоне-ресторане. Лена с безразличным лицом ковыряет местное дежурное блюдо. Расстроенной не выглядит, скорее наоборот, расслабленной и спокойной. Как будто разобралась со мной, вычеркнула и забыла. Плавно вертит головой, стреляет глазками то в Антона, то в мужика за столом чуть дальше. Курицу обсасывает словно это не нога птицы, а хрен знает что. А я как идиот слежу за каждым движением её языка и губ. Надо же… Как я мог подумать, будто у неё ко мне чувства? Всё время врала и притворялась. Умеет мужикам голову дурить — не отнять. Вон как Попова за яйца взяла. Всё на карту поставил, самолично в деревню за ней примчался. В перестрелку ввязался, как малолетний гопник. Водитель силком в машину затаскивал, когда он за этой прелестницей хотел обратно кинуться. И поверил же, что я её силой. Всё ради этой пигалицы с огромными синими глазами.

Хоть бы раз на меня взглянула. Стерва… Смотрит мимо, словно и незнакомы. У неё просто талант: то искренне овцу изображать, то, как сейчас, всех представителей сильного пола на колени ставить. Да так, что сразу в душ хочется сбегать — передернуть. И это колет иголкой. Потому что ни хрена я не особенный, и не только я один её флюиды чувствую. Вон как Антон на стуле ёрзает. А Хелен и рада стараться. Целка-потаскушка. Мы с ней разругались и практически не общаемся, могла бы и всплакнуть хоть разок, а не улыбаться всем подряд.

Антон нашёл для нас новый город. Говорит, что лично там всё проверит, потом свалит. И мы опять переезжаем. Это порядком напрягает, но выхода у нас нет. Необходимо залечь на дно. Но если до этого я вёл Лену за руку, то теперь мы будто чужие. И нас обоих это устраивает. Когда садились в поезд, Лена не дала мне помочь с сумкой, демонстративно отошла в другую сторону. И на вопрос Антона, в каком купе она хочет ехать, она выбрала то, где нет меня. Зато есть он. И мне как бы всё равно, но вроде бы и не совсем. Для меня это, конечно же, ничего не значит. Не хочет Елена Прекрасная со мной общаться — ради бога. Я навязываться не привык. Главное, чтобы она была жива и здорова. А так-то от неё одни траблы. Ложь, ругань и споры, всё по кругу. К черту её.