Хочу тебя в долг

— Нервный срыв, — замечает вкрадчиво. — После сильного стресса необходимо много спать и хорошо питаться. Важен баланс. Меньше думаешь — быстрее идешь на поправку.

— Ничего особенного не произошло, — бросаю в ответ. — Нечего было так надо мной трястись, поехал бы и помог Амиру. Вот кому и правда требовалась поддержка.

— Уверена? — во взгляде читается ирония.

— Где он? — игнорирую все. — Когда вернется?

— Позвони матери, — парирует киллер.

И мне опять остается лишь подчиниться. Глупо и бесполезно закатывать истерику. Я не добьюсь от него никакого нормального объяснения.

Ладно, если посудить логически, то Амир должен быть в полном порядке, иначе Леон вряд ли стал играть в няньку, умчался бы подальше творить свои чудовищные дела.

«Ничего особенного не произошло» — мысленно повторяю собственную фразу и нервно посмеиваюсь.

Реально. Ничего. Просто меня похитили, угрожали насилием, приволокли в берлогу, битком напичканную бандитами. Моего любимого мужчину пытали. Я дошла до того, что выстрелила в человека. В плохого человека. В преступника. В ублюдка, который мечтал меня изнасиловать и убить самым жестоким способом. Но все равно… в живое существо. Пусть и злое, агрессивное, мерзкое. Но живое.

Никто не должен стрелять в людей. Никто. Даже в таких как этот урод Лютик.

А что я им всем тогда плела? Что несла про драгоценности? Про бункер, доверху набитый золотом?

Безумие. Даже не верю. Разве это я была?

Лихорадочно мотаю головой, стараюсь побороть ледяную дрожь, охватившую тело. Пролистываю переписку Леона с моей мамой, просматриваю через строчку. Черт, прозвучит безумно, однако у киллера отлично выходит с ней общаться.

Жму на вызов.

— Марианна, — буквально стонет в трубку. — Ты родную мать до могилы доведешь. Где тебя носит? Уезжала в горы на пару недель, а оказалась на отдыхе в другой стране. Что я должна думать? Как я должна это понимать?

Прекрасный способ отвлечь глупую девчонку от мыслей об Амире.

Леон гребаный гений. Приличных слов нет. Он ведь точно осознает, разговор коротким не будет. По легенде последних отправленным им сообщений, я уже могу позволить себе роуминг. Значит, гуляем по полной.

Мама устраивает мне взбучку. Но привычного раздражения не чувствую, даже как будто скучаю по ней, по всем этим истерикам и претензиям. Забавно. Видимо, те проклятые таблетки действуют. Эффект накопительный.

Слушаю через слово. Будто фоном воспринимаю. Периодически вставляю короткие ремарки вроде «да» и «конечно, мам». Угукаю. Пристыженно вздыхаю.

А потом новая информация режет слух.

— Что? — невольно переспрашиваю. — Илью уволили?



— Да, еще неделю назад, — подтверждает мама. — Чудовищные новости. В университете разыгрался жуткий скандал. Это потом по всем телеканалам протащили.

— Но почему? — удивляюсь. — Как так вышло?

— За взятки, — следует лаконичное замечание. — Там целая запись была, детальные показания свидетелей. И знаешь, его теперь по судам затаскают. Столько всего всплыло. Не представляю, как позволила тебе с ним встречаться.

— Подожди, — сглатываю. — Не может быть. Илья слишком принципиальный, он бы никогда не стал…

— Ох, Марианна! — выдает с надломом, который ощущается так живо, как если бы мама прямо сейчас стояла передо мной. — Ты совершенно не разбираешься в людях. Твой Илья просто маньяк.

— В смысле? — роняю сдавленно. — Ты о чем, мам?

— Маньяк, — повторяет уверенно. — Сексуальный извращенец. Или как это верно назвать? Он домогался до своих студенток, принуждал к плотским утехам.

— Бред, — невольно кривлюсь. — Я не верю.

— Мари, там несколько судебных дел на него завели. Жертв много. Не одна и не две. Этот монстр пользовался своим служебным положением в грязных целях. Обманывал наивных старшекурсниц, предлагал обслуживать его за диплом. Низость. Мерзость.

— Мама, — запинаюсь. — Ты серьезно считаешь, будто Илья на такое способен?

— Пускай суд разбирается, — отрезает. — Хорошо, что ты прежде успела расстаться с этим отщепенцем. Он опорочен. Мы теперь и с его семьей не сможем общаться.

— У него патологическая порядочность, — стою на своем. — Да, Илья своеобразный человек, но он никогда бы не начал брать взятки и принуждать студенток к интиму.

— Я видела репортаж, Марианна.

— Мама, по телевизору всякое…

— Ему руки сломали, — обрывает, заставляя меня похолодеть изнутри. — Ты думаешь, приличным людям ломают руки в темном переулке? Там явно месть была. И значит, есть за что. Наверняка, брат или отец обиженных девушек, тех старшекурсниц, что шли в его постель за диплом. Это как раз между делом о взятках и теми заявлениями про домогательства произошло. Ему прищемили хвост с преступными схемами. Вот жертвы и почувствовали — пора признаваться. Негодник дал слабину. Нужно было окончательно размазать этого паршивца. Бедняжки наверняка признались семьям, а уже после пошли в полицию. За дело его наказали. За дело. Поверь.

— Хорошо хоть обвинения в убийстве избежал! — вдруг восклицает мать. — Иначе бы совсем родителей добил. И так чуть родную тетку в могилу не свел. Довел бедную женщину до инфаркта. Ты же помнишь ее? Очень интересная дама, интеллигентная.