Хочу увидеть океан

— Нас дядя Вася в машине прямо к двери привезет. Плащ тебе и не понадобится, такую красоту прятать было бы даже глупо. — Иногда Юра проявлял неожиданную скупость, как он любил подчеркивать — разумную экономность. — А инструктаж такой: приезжаем, заходим в банк, ты подаешь девушке листочек с написанными цифрами и говоришь, что деньги на этот код ждешь из Германии. У тебя спрашивают сумму, называешь ее. Через пять минут заполняешь квитанцию, еще через десять получаешь эти деньги и передаешь мне. А я тебе две тысячи рублей. Задаром.

— Ух ты! — обрадовалась Надя. О плащике она и не мечтала, так, на всякий случай попросила. Для нее и платье было очень приятной неожиданностью. А две тысячи рублей ни за что — просто царский подарок.

«Ладно, погуляю с ним еще, — решила она про себя. — Он столько для меня делает, может, потом и женится!»

В ресторанчике была живая музыка, Надя чувствовала себя, как на именинах. Личико ее разрумянилось, глаза блестели, платье было ей очень к лицу, и она ловила заинтересованные взгляды мужчин. Особенно на нее пялились двое смуглолицых брюнетов с золотыми печатками на пальцах. Но Юра не дал ей долго рассматривать посторонних мужиков и, как только она доела свой дессерт — мороженное в виде ладьи, наполненной кусочками свежих фруктов, — подозвал официанта и рассчитался с ним. Потом довольно больно подхватил ее под руку и потащил за собой, прошипев: «Не смей оглядываться!»

Затолкав ее в машину, Юра грозным голосом стал ее воспитывать:

— Надя, ты не в своей деревне, где тебя все знают. Ты что, в бордель захотела? Проституткой? Да ты от них живой не выйдешь!

— Ой, Юрочка, я не знала, кто они. Такие красивые дядьки, и одеты цивильно, и золото на пальцах…

— Вот то-то и оно. Никогда не смотри таким мужикам в глаза. Если, конечно, хочешь жить еще долго и счастливо.

Дядя Вася крутил баранку и посматривал в лобовое зеркало на виноватое лицо Нади. Он думал о том, что таких дур надо пороть безжалостно, а не нравоучения читать. Слава богу, у него детей нет. А то, будь у него такая дочка, он бы ее до смерти запорол. Подъехав к подъезду хозяина, он хмуро выслушал его пожелания — быть у подъезда к двенадцати часам ночи. Но когда посмотрел на часы — повеселел. В его распоряжении оставалось еще два часа.

Ольга Александровна кисло улыбнулась вошедшим, она не любила, когда Юрик приводил девочек «поправлять свое здоровье», как он выражался. Она понимала, что в ней говорит элементарная материнская ревность, и пыталась ее заглушить, утешая себя тем, что временные девочки все-таки лучше постоянной жены. Жена мельтешила бы все время перед глазами, или — того хуже — вдруг Юрочка захотел бы разъехаться с матерью. А так — дело молодое, природа требует своего.

Когда Юра со знанием дела поправлял свое здоровье, а Надя безуспешно пыталась его в этом догнать, а потом, отчаявшись, уставилась в потолок, только одна мысль радовала ее в этот момент: завтра она получит две тысячи, и такие царские подарки будут регулярными, Юра обещал. Хоть бы не обманул.

— Юр, а Юр, — спросила она его, сонного и умиротворенного, — а почему это дядя Вася должен приехать в двенадцать часов ночи? В прошлый раз ты его тоже просил, и в позапрошлый… Почему я не могу остаться у тебя? Мама твоя ведь все равно знает, чем мы тут занимаемся?

— Дорогая, я люблю женщин, но почему-то только до двенадцати часов ночи. Спать я люблю один. Ты уж извини, такова моя природа. — Он повернул к себе будильник. — У тебя пять минут на сборы. Я провожу до двери. — И, набросив на себя шелковый халат, помог застегнуть на платье молнию.

Надя молча проглотила обиду. Попользовался — и выставляет. Конечно, он ее совсем не любит. Да и она ему отвечает тем же — только разница между ними в том, что он пользуется ею с удовольствием, а вот она, увы, ни о каком удовольствии сказать не может. Но Юре, кажется, ее чувства абсолютно безразличны. Ну и хрен с ним. Хоть заботится о ней, в наше время и это уже немало. Она вспомнила, как однажды ее тетка спьяну разоткровенничалась и рассказала о многолетнем романе с учителем физкультуры, который за все годы их нечастых встреч только однажды угостил ее каким-то прокисшим вином, а на закуску дал засохшее печенье. Тетка лила пьяные слезы, вспоминая эту душераздирающую историю:

— Мы же с ним не виделись года три, он на Север уезжал, на заработки, а когда приехал, встретил случайно на улице и к себе пригласил. Жена-то на Севере осталась. Я к нему на крыльях летела, прибежала, в зеркало на себя взглянула — аж испугалась: такая я красивая была! А он, любимый мой, долгожданный, кислятины плеснул в стакан, блюдечко с печеньем поставил: ешь, мол. Может, у него это печенье все три года и провалялось в буфете. А потом в кровать завалил — и вся любовь.

— Ну а ты сказала ему хоть что-то? Что гад он ползучий, что жмотина несусветная?

— Да что ты, Надюха, я же его любила. Я уж рада была, что он меня обнимает. Вот какая любовь бывает, Надюха… А ты смотри, который не заботится, подарки не дарит — гони его в шею. Ты себе найдешь хорошего мужика, ты девка справная.