Хочу вернуть жену

Она не стала переодеваться и мыть руки, как делала это всегда, когда приходила домой из садика или с прогулки. Просто положила рюкзак возле кровати, села на краешек постели и, сложив перед собой ладошки, уставилась на них.

Мне захотелось устроиться рядом с дочерью, обнять ее, укрыть от всего того, что ей предстояло услышать и понять. Но здесь и сейчас мы с ее отцом должны были выступать единым фронтом. Не пытаться перетянуть Сашку каждый на свою сторону. Не орать друг на друга и стараться очернить. И я надеялась, что Константинов это понимал тоже.

- Это правда? У папы будет другой ребенок от другой тети? - наконец, подала голос дочь, вскидывая глаза и смотря на нас с такой затаенной болью, что мне стало невыносимо горько.

- Неправда, - тут же отрезал Никита.

Я уже собралась было сказать свое слово, когда Константинов продолжил:

- Но у твоей мамы есть основания так думать. Потому что… когда мы расстались с ней… В общем…

- В общем, не только у меня появился Егор, но и у твоего папы есть… другая, - пришла я на помощь к бывшему мужу.

Вернее, это мне казалось, что на помощь. Однако Константинов поморщился, как будто ему в рот выдавили сок особенно кислого лимона. Да и я сама едва не скривилась от собственных слов. Это объяснение подошло бы для ребенка куда более взрослого.

- У папы нет никакой другой, - отчеканил Никита.

- Но у мамы есть основания так думать? - не удержалась я от шпильки.

- И оснований нет! Все в прошлом.

- Так объясни все это Саше! - вспылила и, сложив руки на груди, отошла в сторону. - Только без попыток выставить меня монстром в глазах моей дочери!

- Нашей дочери!

- Хорошо, что ты это помнишь…

Я прикрыла глаза и досчитала до пяти. Чего доброго сейчас все снова перейдет в перепалку между мною и Константиновым. А у нас ведь с ним совсем иные цели.

Никита подошел к Сашке и, присев возле нее на корточки, сказал:

- У твоей мамы есть все основания считать, что я поступил с ней плохо. Я действительно наговорил ей того, что не должен был вообще никогда произносить. Потому что ты и она - это единственное, что для меня ценно. Я очень хочу, чтобы мы снова жили семьей. Но успел натворить дел, которые сейчас отражаются в первую очередь на твоей маме и тебе. Мне за это очень стыдно. Я хочу попытаться все исправить.

Саша смотрела на отца, нахмурив брови. В ее голове происходила усиленная работа мысли - это было видно невооруженным взглядом.

- Что именно ты натворил? - после паузы, которая, видимо, была нужна ей для того, чтобы совладать с опаской задать вопрос, уточнила дочь.

- Я сказал твоей маме, что мы поторопились жениться.

- Но вы не торопились! Наоборот! - горячо запротестовала Сашка.

- Именно. Вместо того, чтобы позвать твою маму замуж, как только понял, что люблю ее, я все бегал от этой ответственности. Все считал, что… Что у меня все впереди.

- Что - впереди? - не поняла дочь.

И я застыла, ожидая ответа Никиты. Ведь и для меня это было самым ужасающим в том, что сказал мне однажды муж. Что у него все самое хорошее - в будущем. И вовсе не со мной и нашим ребенком.

Глава 15

Константинов полуобернулся ко мне. Я пожала плечами, как бы говоря этим жестом - давай, сам думай, что ответить. Если, конечно, все же слова отыщутся.

- Что у меня вся жизнь впереди. Лучшая жизнь, - вновь посмотрев на Сашку, тихо шепнул Никита.

Бровки дочери нахмурились. Конечно, она была совсем не в том возрасте, чтобы понимать то, какую смертельную обиду таили слова ее отца для меня. И для нее - тоже. Наверно, даже в первую очередь.

- Но она ведь у тебя впереди, папочка. Тебе же совсем немного лет, - философски изрекла Сашка и даже протянула руку, после чего погладила Никиту по щеке.

У меня на глазах помимо воли появились жгучие слезы. А в душе - родилась потребность хорошенько встряхнуть Константинова. Схватить за грудки и заставить извиниться. Миллион и еще столько же раз.

- Тогда я имел ввиду, что вы - не часть этой лучшей жизни.

Никита проговорил это покаянным тоном. Саша охнула - так искренне, по-детски трогательно. На лице ее появилось выражение оглушенности. Наверно, замахнись сейчас на нее Константинов, она была бы ошарашена в разы меньше.

- Ты не хотел, чтобы мы тебе мешали? - пролепетала она.

Моя взрослая не по годам дочь все поняла сама. Смотрела на папу, и я бы сейчас дорого дала за то, чтобы видеть выражение лица Никиты.

- Нет, Шунь… Как бы тебе объяснить…

Константинов произнес эти слова хриплым усталым голосом. Распрямился, устроился рядом с Сашей. Теперь они сидели один возле другого и так похожи были, что у меня сердце зашлось. Прежде всего их объединяло… непонимание. Да, именно оно было написано на лицах. И если ошарашенность дочери я могла объяснить просто, то что же творилось с Никитой? Что понуждало его поражаться? Прошлое поведение? Те жуткие слова и намерения, которыми была полна жизнь Константинова даже в тот момент, когда у него имелись жена и дочь?