Хочу все сразу, или Без тормозов!

Юлия Шилова Хочу все и сразу, или Без тормозов!

ПРОЛОГ

Я стояла на автобусной остановке, переминалась с ноги на ногу, стараясь хоть как-то отогреться, стучала зубами от холода и с нескрываемым интересом смотрела на девушку моего возраста, одетую в дорогую норковую шубу, которая садилась в огромный навороченный джип. Мне было безумно интересно, откуда у моей ровесницы такой джип и такая роскошная шуба. Подарил богатый муж или любовник? Помогли купить состоятельные родители?

Мне о таком нельзя даже мечтать. Вернее, мечтать можно, а вот надеяться на то, что это когда-нибудь у меня будет, даже как-то страшно. Потому что для меня эта девушка из совершенно другой жизни.

…Между этой красивой жизнью и моей — целая бездна. В этой жизни есть пятизвездные отели с зарезервированными лучшими столиками в самых изысканных ресторанах, безумно дорогие машины, одетые в самые элегантные костюмы мужчины, шикарные женщины и самые роскошные пляжи мира. Говорят, что в той жизни все слишком цинично, а ведь если так разобраться, то этот цинизм вполне хорошо оплачивается. Но ведь цинизм есть и в моей жизни. Я уверена, что он намного страшнее, да и выгоды от него никакой.

Я родилась в неблагополучной семье. Мою мать рано лишили родительских прав. Своего отца я никогда не видела и ничего о нем не знаю. Мать никогда мне о нем не рассказывала и еще до того, как ее лишили родительских прав, в пьяном угаре заявила мне, что он вообще был просто случайным знакомым и она сама о нем ничего не знает. Просто познакомились в одной компании за бутылкой водки. Согрешили и больше никогда друг друга не видели. Она даже имя отца не помнила, потому что еще до моего рождения уже вовсю страдала хроническим алкоголизмом. В моем свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. А отчество Константиновна мать дала мне просто как первое попавшееся. Она любила говорить, что еще в школе была влюблена в какого-то одноклассника Костю. Отсюда и произошло мое отчество. С того самого момента, как меня принесли из родильного дома, она сильно пила, стараясь вспомнить имя моего отца, но так и не вспомнила. Зато, когда пришла в ЗАГС для того, чтобы мне выписали свидетельство о рождении, почему-то вспомнила одноклассника Костю.

Перед тем как я должна была пойти в первый класс, мою мать лишили родительских прав, а моим опекуном стала бабушка, к которой я сразу переехала жить. Для меня это стало настоящей радостью, потому что к тому моменту я уже была очень худенькой, неряшливой, вечно голодной девочкой, которая большую часть времени проводила на улице, для того чтобы не видеть ни пьяную мать, ни ее собутыльников. Меня вечно жалели соседи, подкармливали и отдавали мне ненужные вещи. Так что приятных воспоминаний о детстве у меня практически не осталось. Куча комплексов, стыд за свою мать и зависть к тем детям, чье детство можно было назвать благополучным. Особенно меня расстраивало то, что я никогда не нравилась мальчикам, они считали меня дочкой пьянчужки и обращали внимание на чистеньких девочек из благополучных семей.

С самого раннего детства я ненавидела свою мать. Я ненавидела ее за то, что она пьет, что ее беременность была нежелательной, что она хотела оставить меня в родильном доме (бабушка все же смогла ее уговорить этого не делать) и за то, что ей нет до меня никакого дела. Я ненавидела ее за то, что другие мамы укладывают своих детей спать, перед сном читают им сказки, целуют и гладят по голове. А моим единственным воспоминанием о детстве является только то, как моя вечно пьяная мать смотрела на меня ненавидящим взглядом и кричала свое любимое «Брысь отсюда!». Как кошке, собаке или другому какому-нибудь запуганному зверьку. Все свое детство я и была похожа на запуганного зверька. Тощая, большеглазая девочка с грязными ногтями и жиденькими тонюсенькими косичками. Изношенная, протертая на локтях кофточка и брюки с дырками на коленках.

Поэтому с самого раннего детства я не жила, а выживала или даже, точнее сказать, боролась за свое существование. Переступала через гору окурков, вечно валявшихся на полу в квартире, через пустые бутылки, мусор, оставшийся после пьяных гулянок, и, взяв в руки старенькую любимую куклу, садилась к окну и с нескрываемой грустью смотрела на улицу. Я не хотела жить даже тогда, когда мне не было еще семи лет, потому что уже в том возрасте я отчетливо понимала, что на мне стоит клеймо «Ребенок из неблагополучной семьи». И мне было очень обидно, что даже в том возрасте со мной прекращали играть многие дети по той причине, что им запрещали подходить ко мне близко их родители.