Хочу замуж! (СИ)

Мне не хотелось бы вновь оплошать, как во вчерашней истории с маленьким деревенским Томом Сойером. Подумать только, этот шустрый дошколёнок сначала догадался меня, взрослую тётеньку, подразнить, потом он принял мой модный шейный платок за мужской галстук и, наконец, умудрился натравить на меня своего чересчур разборчивого пёсика, который, понимаешь ли, красный цвет не жалует! Нет, к встрече с будущими учениками нужно тщательно подготовиться.

Так я лежала в постели, размышляя на разные важные темы и лениво поглядывая сквозь занавешенное коротенькими занавесками окно, за которым во всей своей красе раскинулся старый кряжистый дуб. После вчерашней поездки на мини-танке Ерофея Алексеевича всё тело так ныло и болело, как если бы накануне мне пришлось одной разгружать целый вагон с кирпичом.

Однако хочешь — не хочешь, а за два коротких дня мне нужно переделать кучу работы. Нужно вставать. Ведь всем известно: чем дольше ты валяешься в постели, тем всё меньше хочется её покинуть. Неумолимый закон физики. Или — геометрии? Ну, в общем, это не имеет большого значения, нужно начинать что-нибудь делать, а там, глядишь, и проснёшься. С этими благими мыслями я лениво потянулась и вдруг вздрогнула.

В коридоре раздался какой-то шум. Потом хлопнула дверь. Затем прям за стеной моей комнаты послышался тяжёлый топот. Я подумала, что так топать могут только слон или медведь, и испуганно натянула одеяло до самого подбородка. По собственному опыту я уже знала, что в Чудиках нужно быть готовой к чему угодно. Тут имеют место быть различные аномалии, которые больше невозможны ни в каком другом месте.

Правда, пребывая в абсолютно здравом рассудке (моё сонное состояние, как рукой сняло), я была отчасти смущена тем, что шум за перегородкой я слышала так явственно и отчётливо, как будто мою и ту, соседнюю комнату, не разделяла стена. Дальше — больше. Зазвонил телефон. Я точно знала, что в моей комнате телефон не установлен (Ну, не предусмотрела администрация школы такого удобства для скромной учительницы, а свой мобильник я с собой не захватила). Теперь, если честно, пожалела. Но покупать новый не по карману.

Захотелось мне, видишь ли, быть поближе к дикой природе, ко всему естественному, чтобы всё было, как в советских фильмах про деревню. Теперь сижу и понятия не имею, что в мире делается. Э-эх!

— Дуркова слушает, — донёсся из-за стенки низкий прокуренный голос. — Кто? А-а, Петрович! Приветствую, коллега. Чё, как делишки? Неважно, говоришь? Да и у меня — не фонтан. Лето закончилось, а ремонт в школе опять сделать не успели. Чё, и ты тоже? Ну-ну, такая же беда. Городским школам везёт, им местные власти помогают. С родителей они денежки собирают. А нам-то кто тута поможет? Денег с этих жадюг тем более в жизнь не допросишься, сплошное кулачьё вокруг.

Я догадалась, что за стеной моей комнаты находится кабинет директора Чудикинской средней школы. Наверное, она его специально оборудовала почти в самом конце коридора, чтобы шум во время перемен не мешал работать. Однако я не ожидала, что педагог, руководитель и, к тому же, уроженка села может обзывать своих односельчан «кулачьём». Жизнь в деревне трудная. Откуда у людей лишние деньги? Да и образование у нас, вообще-то, бесплатное, на ремонт школ деньги должно выделять государство, а не родители.

— Да это всё ещё полбеды, Петрович, — продолжала говорить в трубку Елена Ивановна, обращаясь, по всей видимости, к директору другой деревенской школы: У меня учеников с 5-го по 11-ый класс сельсовет снимает с занятий на уборку урожая аж до конца следующей недели. Мы и так предыдущие дни толком не учились, один-два дня в неделю у нас обязательно забирали, а тут, вообще, мне сказали про уроки даже не заикаться. А когда учиться-то дети будут? Не понимаю! Короче говоря, если у Горбачёва в своё время процесс, как он любил выражаться, пошёл, то у нас учебный процесс встал, — Дуркова загоготала.

Слышать её смех и голос мне было неприятно. Хотелось заткнуть уши, но я никак не могла понять, почему здесь такая хорошая слышимость, от которой невозможно было никуда деться.

— Петрович, а ты чё мне, вообще, звонишь-то? Уж, наверное, не для того, чтоб узнать, как мои дела, — вдруг спохватилась Дуркова и с нескрываемым ехидством в голосе добавила: А то ведь я, чай, уже сто лет тебя не слышала, конёк ты мой горбунок нечаевский.

Значения последних слов я не поняла, да мне это было и не особо интересно.

— Чё, — продолжала допытываться Елена Ивановна, — всё лошадками своими занимаешься? Успел прикупить по дешёвке конный заводик, капиталистом нечаевским заделался (В голосе Елены Ивановны послышалась зависть, а я догадалась, что она сейчас разговаривает с директором Нечаевской средней школы, поскольку одна из моих институтских подруг увлекалась конным спортом и что-то мне рассказывала о конезаводе в с. Нечай Ленинградской области). Я одного не пойму, на кой хрен тебе далась школа, когда ты свой собственный бизнес имеешь? Чё, для имиджу? Ну-ну…

Неожиданно тональность голоса Елены Ивановны резко изменилась.