Хочу замуж! (СИ)

— Ещё как всерьёз, Ася! Сам не знаю почему, но будучи в армии, я часто о тебе вспоминал. Недавно вернулся на гражданку, а вчера встретился с нашими пацанами. Пытался у них что-нибудь узнать о тебе, да только тебя никто не видел. А сегодня — такая встреча! Ась, можно я тебя в щёчку поцелую? Ну, пожалуйста, один раз, на радостях?

Не успела я что-либо сказать в ответ, как Васильев сграбастал меня в своих объятиях и звонко чмокнул в щёчку. Воспользовавшись нашей невольной близостью, я принюхалась к Серёжке: трезвый, аки огурчик. Вывод напрашивался только один: я действительно изменилась в лучшую сторону, коли моя первая (и, если вы помните, безответная) любовь вдруг проникся ко мне нежными чувствами.

Я вовсе не утверждаю, что прям влюбился, но по глазам Васильева было видно, что я ему нравлюсь. И вдруг, присмотревшись повнимательнее к своему старому товарищу, я поняла, почему не сразу узнала его.

— Серёжа, а что с твоим носом случилось? Неужто ты стал жертвой армейской дедовщины?

Некогда красивый точёный васильевский нос, из-за которого-то, собственно, я в своё время и влюбилась в Серёжку, теперь стал таким приплюснутым, как будто по нему проехались танком. От моей, каюсь, ужасной бестактности, бравый десантник пришёл в замешательство и даже покраснел.

Я тоже покраснела и мысленно обругала себя за то, что этим дурацким вопросом поставила в неловкое положение своего спасителя. Ведь моя первая школьная любовь, сам того не ведая, своим отношением ко мне и искренней радостью от нашей случайной встречи, избавил меня от несмываемого позора перед супругами Козел и утёр, извиняюсь, нос моей второй любви Филимонову.

А у меня-то, между прочим, при виде моего бывшего поклонника и его жены, которые, как и все наши одногруппники, были прекрасно осведомлены о наших отношениях с Филимоновым, мелькнула ужасная мысль, что теперь мне не остаётся ничего другого, как прийти домой, напиться разных таблеток и заснуть вечным сном. А что обо мне будут говорить после моей смерти — это уже не столь важно. Так я думала каких-нибудь четверть часа назад. Однако сейчас мне уже хотелось жить, и даже очень!

— Нет, что ты, Ась, какая дедовщина? Думаешь, я за себя постоять не смогу? — Васильев подтянул живот и расправил плечи. — Нос я сломал ещё, когда в училище учился. Так, глупая драка между пацанами.

Ну, что я вам говорила? Мальчишкам от красивого носа никакого прока! Всё равно они этот нос рано или поздно разобьют, либо им помогут изменить его форму. У настоящих пацанов так всегда бывает.

Это только хилые интеллигенты (я бросила пренебрежительный взгляд в сторону Филимонова, который пытался взять себя в руки, и теперь усиленно делал вид, будто занят разговором со своей спутницей) способны сохранить свой нос в неизменном виде. Ведь они никогда не суют этот нос туда, куда их не просят. Вслух я нарочито-оживлённым тоном произнесла:

— Серёжа, ты неправильно меня понял! Все знают, что настоящих мужчин шрамы только украшают. С тобой я без всяких колебаний пошла бы в разведку! Ты — не обманешь, не подведёшь.

Васильев выпятил грудь колесом и довольно улыбнулся. Зато у Филимонова нервно задёргались губы, а его щеголеватая бородка, прежде придававшая ему в моих глазах такой неотразимый шарм, вдруг стала торчком и теперь напоминала собой бородку, ну сами догадываетесь, наверное, какого животного. Подозвав дочку, Филимонов спешно засобирался уходить, за что на моих глазах получил нагоняй от своей жены, по-видимому, недовольной их скорым и неожиданным уходом.

Вася Козел пришёл в себя и также со своим семейством двинулся в дорогу. Возможно, чувствуя неприязнь к Филимонову, который на своих лекциях в подчёркнуто-артистической манере нередко обращался к Васе с вопросом: «Ваше мнение, господин Козёл, пардон, Козел?», чем очень смешил девчонок из нашей группы (парни никогда при этом не смеялись), сейчас был вполне удовлетворён тем, что профессор-задавака оказался в глупом положении.

Кивнув на прощанье головой, Вася весело мне подмигнул. Желая поддразнить Лилю, я подмигнула в ответ. На мой взгляд, с моим бывшим поклонником и его женой мы расстались почти дружески. Мудрая Лиля Козел мне даже улыбнулась.

Свидетели, а также виновник моего несостоявшегося позора ушли, и мне стало скучно. Серёжка Васильев, не подозревавший о своём участии в без пяти минут драме, продолжал радоваться нашей нечаянной встрече.

Мы присели на скамейку, на которой ещё недавно сидели супруги Филимоновы, и я попыталась продолжить наше общение.