Хочу замуж! (СИ)

Откинув лёгким эффектным жестом чёлку со лба, по ковровой дорожке бордового цвета (Она мне заменила знаменитую дорожку Каннского кинофестиваля: вряд ли между ними большая разница, разве что у второй качество чуток получше) я направилась к столу шефа походкой манекенщицы (Насколько мне позволяли это сделать обутые мной в этот день кроссовки).

Мне захотелось уйти из музея красиво. Ведь заявление об уходе я могу положить на стол и завтра, и через неделю. А вот оставить о себе память… Чтобы меня надолго запомнили. Чтоб о моём уходе жалели. Как там говорил наш легендарный разведчик Штирлиц? «Всегда запоминаются последние слова»? Что ж, это судьба. Пусть Виталий Львович их запомнит.

Да, я живу! Я вновь живу!

И высоко опять сегодня голову держу.

И даже встретить не боюсь тебя ничуть,

Я так легко в твои глаза могу взглянуть!

Допев последнюю строчку из песни Глории Гейнор, я, наконец, приняла предложение шефа и села. Конечно, эта песня была вовсе не на тему об увольнении с работы, а о любви.

Но, во-первых, мой старомодный шеф мог эту знаменитую песню из репертуара Глории Гейнор и не знать. А, во-вторых, я же не виновата, что никто из наших композиторов и поэтов-песенников ещё не догадался написать песню, посвящённую третьей строчке в шкале стрессов, то бишь увольнению. Пришлось мне петь то, что пришло в мою голову. Между прочим, если не знать начало песни «Я живу», то следует признать, что исполненный мною куплет к данной ситуации вполне подходил.

Шеф помолчал, собираясь с мыслями, а потом спросил:

— Астра Петровна, я вас, казалось бы, уже немало лет знаю, а вот одного всё никак не пойму. Вы в детстве с куклами не наигрались, или вы наш музей временами путаете с филармонией?

— Я, Виталий Львович, в своё время перепутала адреса двух институтов. Мне нужно было сдать документы в театральный, а я отнесла их в педагогический. И вот теперь, как видите, маюсь, — я опустила голову.

— Ну, полноте, Астра Петровна! — шеф протянул через стол руку и похлопал меня по ладони. — Я вовсе не хотел вас обидеть. Более того, я давно собирался вам сказать, что вы очень хорошо поёте, хорошо танцуете. Из вас могла бы получиться замечательная артистка!

— Правда, Виталий Львович? Вы на самом деле так считаете? — слова шефа вдохнули в меня вторую жизнь.

— Конечно, правда, Астра Петровна! — шеф почему-то смутился.

— Виталий Львович, дорогой! Какой у вас хороший вкус! Какой у вас тонкий слух! Хотите, я вам что-нибудь ещё спою? Мне — нетрудно.

— Спасибо, Астра Петровна, но лучше как-нибудь в другой раз. Ведь сегодня мы с вами встретились по несколько иному поводу… — Виталий Львович покраснел и запнулся.

— Ах, да! Я совсем об этом забыла. Наверное, вы хотите поскорее этот вопрос закрыть, Виталий Львович? Но можете во мне не сомневаться, я всё отлично понимаю! Вы не могли бы дать мне чистый лист бумаги? А то я второпях с собой ничего не захватила.

— Вы что-то собираетесь писать? Я не знал, Астра Петровна, что, помимо артистического, вы обладаете ещё и талантом литературным.

— По-моему, для заявления об уходе по собственному желанию не требуется никакого таланта.

— Вы хотите нас покинуть?

На лбу Виталия Львовича выступила лёгкая испарина, и он снова вынул платок из кармана. А я подумала, что до моего ухода из музея мне всё же нужно обсудить со своим шефом лингвистическую сторону этого любопытного вопроса: Почему носовой платок называется всё-таки носовым, а не лицевым? Ведь совершенно очевидно, что сей предмет используется в более широких целях.

На эту тему можно было бы написать статью для какого-нибудь языкового журнала, а то и вовсе научную монографию. И Виталий Львович, как человек с большим жизненным и профессиональным опытом, мог бы выступить в качестве моего консультанта. А почему бы и нет? Я же не держу никакой обиды на шефа. Приказ о моём увольнении — это вынужденное решение. А потому при желании мы можем с Виталием Львовичем и дальше общаться. Более того — можем сотрудничать.

— Да, не ожидал я от вас такого, Астра Петровна! Покинуть наш дружный, сплочённый коллектив после стольких лет работы?

— Но вы же сами хотите меня уволить, Виталий Львович?

— Откуда вы это взяли, Астра Петровна?

— Откуда?.. Э-э, из приказа, который набирала на компьютере Анечка.

— Ну, разумеется… Приказ об объявлении выговора — вещь, скажем так, малоприятная. Но, чтоб из-за этого увольняться? Ей Богу, Астра Петровна, я вас не понимаю!

— И какой выговор вы хотите мне объявить, Виталий Львович?

— За систематические опоздания на работу.

— Однако именно сегодня, Виталий Львович, вы не поверите, но я пришла на работу вовремя! Вам это может подтвердить наша уборщица тётя Катя. Мы с ней столкнулись утром на пороге, когда она кабинет домывала. Тётя Катя даже ведро с водой чуть было не опрокинула. Говорит, что не ожидала так рано меня увидеть.

— Всё это, Астра Петровна, очень похвально. Однако за семь с лишним лет вашей работы в музее, боюсь, таких счастливых дней мы можем набрать совсем немного.