Хочу жить! Дневник советской школьницы

«Даже школы – эти детские мирки, куда, кажется, меньше должно было бы проникать тяжелое влияние „рабочей“ власти, не остались в стороне. Отчасти большевики правы. Они жестоки и варварски грубы в своей жестокости, но со своей точки зрения правы. Если бы с детских лет они не запугивали детей – не видать им своей власти как ушей. Но они воспитывают нас безропотными рабами, безжалостно уничтожая всякий дух протеста…» [30.01.1935].

7 января 1932 года срок ссылки мужа заканчивался, поэтому Любовь Васильевна уже осенью стала отправлять мужу небольшие суммы денег, чтобы он смог взять билет на поезд и выехать из Усть-Сысольска. В марте Сергей Федорович вернулся в Москву, и после долгих усилий, благодаря помощи знакомых, ему удалось здесь остаться и даже поступить на работу экономистом сначала в столовую, а позднее – на строительстве домов для метростроевцев. Жизнь, кажется, начала налаживаться…

* * *

Дневник Нины Луговской, включенный в материалы следственного дела, состоял из трех больших общих тетрадей. Первая тетрадь велась с 8 октября 1932 года по 26 марта 1934 года, вторая – с 28 марта 1934 года по 6 апреля 1935 года и третья – с 7 апреля 1935 года. Последняя запись в дневнике была датирована 3 января 1937 года, а 4 января в квартире Луговских был проведен тщательный обыск, во время которого вместе с книгами и перепиской был изъят и дневник Нины.

Записи в дневнике велись Ниной нерегулярно, иногда она писала почти каждый день, но чаще с большими перерывами, – все определялось как ее настроением, так и происходящими в стране событиями. Почерк ее очень неразборчив, многие слова и фразы трудно читаемы, в основном записи в дневнике идут сплошным текстом, без абзацев и знаков препинания, часто с грамматическими и стилистическими ошибками, поэтому текст пришлось исправлять, разбивать на части, исходя из смысла излагаемого, а также сокращать некоторые повторяющиеся или же неразборчивые фрагменты текста.

Следует заметить, что в августе 1935 года Любовь Васильевна прочла часть дневника Нины, после чего у нее был серьезный разговор с дочерью: мать предупредила, что многие откровенные высказывания Нины могут быть представлены как «контрреволюционные» и стать причиной ареста не только ее самой, но и других членов семьи. Нина очень серьезно отнеслась к предупреждению матери, внимательно просмотрела весь дневник и постаралась тщательно зачеркнуть наиболее резкие высказывания. Некоторые строки удалось расшифровать, и в тексте они даны курсивом, а нерасшифрованные строки отмечены сносками.

И еще одно замечание, касающееся дневника. После изъятия тетрадей при обыске они были тщательно изучены следствием, многие строки в них были подчеркнуты красным карандашом, а затем часть из них распечатана на отдельных листах под заголовком «Выписки из дневника Луговской Нины Сергеевны» и приобщена к материалам следственного дела. Эти подчеркнутые строки представляют особый интерес, так как показывают, что же в личном дневнике подростка привлекало внимание чекистов и позднее было представлено ими как документальное подтверждение «контрреволюционных взглядов» Нины Луговской.

В Заключении, на основании рапортов, протоколов допросов, «Обвинительного заключения» и реабилитационных материалов из архивно-следственного дела, рассказывается об аресте Любови Васильевны и ее дочерей, ходе следствия и проводившихся допросах, окончательном обвинении и приговоре каждой из них, а также о том, как сложилась дальнейшая судьба арестованных.

В Приложении Iприводятся отрывки из писем С. Ф. Рыбина дочерям, подчеркнутые следствием и распечатанные на отдельных листах под заголовком «Выдержки из писем Рыбина С. Ф.». Они были приобщены к материалам дела как доказательство воспитания дочерей «в контрреволюционном террористическом духе, в результате чего его дочь Луговская Нина была намерена совершить террористическое покушение на тов. Сталина»[57].

В Приложении II приводятся письма Нины и ее сестер к отцу, в которых следствием были также подчеркнуты строки с «контрреволюционными высказываниями».

* * *

Работа над книгой осуществлялась в рамках программы НИПЦ «Мемориал» – «Судьбы политзаключенных в годы большевистского террора». Особая благодарность – А. Б. Рогинскому, руководителю научных программ.

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить за неоценимую помощь в предоставлении архивных документов руководство и сотрудников Государственного архива Российской Федерации: С. В. Мироненко, О. В. Маринина и Д. Ч. Нодия.