Ход больших чисел

С первых же моментов в беззвучной тишине ночи он ясно различил какой-то голос, который доносился откуда- то недалеко, но довольно глухо, как бы из дверей какого-либо здания.

Красавкин с возрастающим интересом добрался до обвалившейся калитки в изгороди и вошел на сам погост.

Среди немногочисленных покривившихся могильных крестов и столбиков, в местности ближе к церкви возвышалась серая, квадратная постройка склепа в виде часовни с куполообразной крышей под блестящим металлическим крестом. Дверь этого склепа была открыта и оттуда, в контраст алмазному блеску лунной ночи, пробивался красноватый полусвет, в котором виднелась темная человеческая фигура.

Подойдя ближе, Владимир Иванович хорошо различил, что фигура эта была женская и стояла к нему спиной. Но затем он сейчас же осторожно отошел немного в сторону, чтобы не быть заметным самому, и с напряженным вниманием начал прислушиваться.

До ушей его теперь совершенно ясно доносился из склепа мягкий грудной голос, который, именно как бы в телефон, говорил с перерывами:

— Если бы ты только знал, с каким нетерпением я ждала сегодняшнего числа… что?.. ну да, да, часы… а теперь уж и минут не могу дождаться… а?., да ты уж про это мне говорил… хорошо, хорошо, будь покоен, ни слова не буду про это поминать… Но неужели это правда, что я опять увижу тебя: ты сам придешь сюда?.. А мне все не верится…

Наступила некоторая пауза.

Владимир Иванович как-то невольно приблизился на несколько шагов к дверям склепа.

Голос же оттуда продолжал:

— Ты говоришь, осталось только несколько минут?.. О, Боже мой, дождусь ли я их!.. Приди же, приди ко мне поскорее!..

В этот момент Красавкин почувствовал в себе какое-то необыкновенное возбуждение, с настойчивой мыслью: «Надо подшутить над ней!» — и вслед за этим из уст его вырвался громкий возглас:

— Я уже здесь!

Из дверей склепа порывисто выскочила темная фигура, оглянулась и с распростертыми объятиями кинулась прямо к Владимиру Ивановичу.

— Володя, милый!.. Неужели это правда!..

Красавкин отшатнулся.

— Сударыня, вы ошибаетесь… я ведь только пошутил! — хотел проговорить он, но слова эти замерли на его устах: язык точно не повиновался ему…

Перед ним стояла высокая, стройная брюнетка в распахнутой, едва держащейся на плечах ротонде, и ее радостно-лучезарное лицо с черными, пламенными глазами, влажными от слез счастья, глядело при лунном сиянии дивно прекрасным…

Тонкие, гибкие руки обвились вокруг шеи Владимира Ивановича и страстные уста сливались с его устами в жгучем, трепетном поцелуе…

Кровь ударила в голову Красавкина. В первое мгновение у него было промелькнула мысль: «Не иначе, что эта женщина — сумасшедшая»; но затем всякое соображение отошло от него куда-то далеко — точно только теперь поглощенный им хмель разом затуманил его рассудок, разжигая лишь страстное обаяние красоты…

А чудная женщина, между тем, оборотив его лицо против луны и любовно вглядываясь в него, говорила:

— Милый, дорогой мой, ты ведь ни капельки не изменился… совершенно как был… Возьми же меня к себе, возьми, как обещался ты!..

— Но когда же я это обещался?.. И куда же я тебя… то есть, вас возьму? — недоумевал Красавкин.

— Ах, да, да… Понимаю! Про это ведь говорить нельзя… О неестественности нашего положения даже и намекать не следует… Хорошо, хорошо, не буду!.. От радости забыла я об этом… Ну, тогда пойдем ко мне!

Она взяла Красавкина под руку и он автоматически последовал за ней.

Они вышли с погоста, обогнули церковь и направились к господской усадьбе.

Дорогой красавица, продолжая горячие ласки, между прочим говорила:

— Друг мой, знаешь ли, как я обрадовалась, когда случайно нашла в витрине одной фотографии твой портрет… И с каким восторгом сейчас же купила его… А я так и думала, что ты и правда никогда не снимался…

— Как никогда?.. Напротив, я снимался много раз! — возразил Красавкин.

— Однако тогда, прежде, — подчеркнула брюнетка, — ты сам же уверял меня, что никогда не станешь сниматься…

Ровно ничего не понимая, Владимир Иванович сделал только неопределенный жест, поводя очарованными глазами.

А красавица еще крепче прижималась к нему и нежно-умоляюще прошептала:

— Милый, хороший мой, скажи хотя теперь вполне откровенно: ты никогда не обманывал меня и не изменял мне, нет?

— Да это была бы совершенная невозможная вещь! — по-своему основательно ответил Красавкин.

— Хорошо, хорошо, теперь я вполне верю! — и слова эти спутница заключила новым горячим поцелуем.

Тут они подошли к крыльцу барского дома, и красавица, освободив свою руку из-под руки спутника, сказала ему, чтобы он с минутку подождал за крыльцом, покуда она удалит прислугу, которая в противном случае, увидя его, непременно страшно перепугается и поднимет переполох.

— Неужели я так страшен?! — удивился Красавкин.

— Напротив, ты мил и хорош бесконечно, — возразила спутница, — но ведь ты сам знаешь, как все это необыкновенно…

— Да, впрочем, правда, положение тут не совсем удобное! — согласился и Владимир Иванович.

Через минуту он вошел в дом, никем не замеченный…