Ход конем

– Молчи. После войны вы с ней сыграете свадьбу, родите детей и станете жить красиво и счастливо, как об этом мечтал я. Я знаю, что ты произвёл на неё хорошее впечатление. Жизнь закрутится, завертится. Потом пойдут внуки. Ни о чём другом думать не будешь.

Будь чуть светлей, маршал обязательно бы заметил, что в глазах Алексея заплясали весёлые огоньки. Но хорошо, что южная ночь была темной, и маршал не заметил этого нюанса, иначе история могла бы принять другой оборот.

– Не путаете? – шёпотом спросил бывший полковой разведчик.

– Я уже столько живу на свете, что отличу напускное безразличие от настоящего чувства.

– Она что, вас не любит?

– Только попробовала бы!

– Тогда к чему этот разговор, маршал? Я в лучшем случае любопытен ей как неведомая заморская зверушка. Или игрушка от какого-нибудь венецианского купца. Ей, может быть, интересно со мной поговорить, узнать о человеке из другого мира. Не более того.

– Вынужден признать, товарищ Алёша, что ты до сих пор не понял и не раскусил того, что называют женской логикой. Как же ты не понимаешь! Женщины любят не конкретного мужчину, не его положение в обществе, даже не его деньги. А ту энергию, которая позволила добиться ему славы, положения, денег. Она больше всего им интересна.

– А я думал, глаза, характер… И энергии у меня ноль.

– Прости, товарищ Алёша, но ты ошибаешься. В тебе есть сила, которая подчиняет себе людей. Из тебя вышел бы хороший военачальник или рабочий лидер. Это я тебе точно говорю. У меня глаз намётанный. Так что собирайся. Все спят. Даже немцы устали не меньше нашего.

– Перед тем как бежать по вашему наущению с поля боя, разрешите несколько слов, как солдат солдату?

– Давай! – азартно согласился маршал.

– Ценой предательства счастливую жизнь не построишь. Ложка дёгтя портит любую бочку мёда, даже размером с дом. Как мне потом жить? Маршал, я никогда не буду шакалом, потому что умру волком. А они своих не предают, даже в смертный час. Предательство свойственно лишь людскому племени. Однажды в сибирском лесу я породнился с волками, так вот и останусь в их стае до конца своих дней.

– А Зденка? Она что, тебе не нравится? – набычился Тито.

– А теперь отвечу, как мужик мужику. Зденка – девка, конечно, видная, но не по сердцу моему. Другая у меня. Хочу, чтобы у моих детей были её глаза, а у внуков – её улыбка.

– Как зовут? Где она? – сдерживая нешуточное волнение, спросил Тито.

– Милкою зовут, медсестра из нашего партизанского госпиталя. Имея на сердце одну, уходить с другой? Кому-то это интересно, но не мне. Мужчина, бегающий от юбки к юбке, либо законченный негодяй, либо никчёмная пустышка. Любовь и дружбу нельзя подвергать испытаниям.

Тито внимательно посмотрел в глаза Подкопину. То ли луна помогла партизанскому лидеру, то ли глаза Алексея сияли любовью, когда он отвечал на серьёзный вопрос, то ли ещё что-то, но маршал не стал сомневаться в ответе одного из своих телохранителей.

– Маршал, шафером на свадьбе будете? – без всякого подвоха и перехода спросил Алексей.

– Ох, товарищ Алёша! Тяжело придётся твоим гостям, тебе и твоей невесте. Плясать и петь долго будем. Жалеть, что пригласил меня на свадьбу, никогда не будешь. Если выживем…

– Выживем!

– Войну закончим, товарищ Алёша. Хотя какой ты мне товарищ, ты отныне мне как брат. Так вот, после войны ткнёшь пальцем в любую точку на карте Югославии, и мы тебе такой домик построим!

– Мы – это кто?

– Я и Глигорич! Он же плотник золотой! Так что внуки будут восхищаться! Будете жить в нём с Милкой до конца своих дней!

– А вот за брата и дом особое спасибо!

Маршал тут же вспомнил свой приказ о снятии охраны госпиталя. Ему так нужны были люди для охраны жизни! «Стоп! – скомандовал себе Тито. – Я же не один в Верховном штабе, там много моих соратников. Вот о них я и заботился. А госпиталь… Потеря, но неизбежная. А если повезёт, то и там все живы». Он не собирался обсуждать свои приказы с младшим по званию. Пускай даже названым братом. К чему ему знать лишнюю информацию? Ему же всегда и во всём везёт. Значит, и девушка выживет.

Постояв рядом несколько секунд молча, Тито похлопал Алексея по плечу и, не прощаясь, тихо исчез в ночи. Потом неожиданно вернулся.

– Что-то ещё, товарищ маршал? – удивился Подкопин.

– Да. Это мы на заседании Верховного штаба решили раньше, – соврал Тито, – да всё недосуг было. То ты в госпитале лежал, то мы от фашистов уходили. А сейчас в самый раз! Одним словом, это тебе!

Тито протянул Алексею свои наручные часы. Настоящий швейцарский «Breguet» с турбийоном внизу циферблата.

– Я не могу это принять. Это слишком дорогой подарок, – растерянно пролепетал старший сержант.

– Во-первых, это не подарок, а награда, во-вторых, от чистого сердца, а в-третьих, не от меня, а от всего нашего партизанского движения. Был бы орден – дали бы орден, но сейчас нет их! А позже обязательно вручим.

– А за что? – поинтересовался Алексей, любуясь часами.

– За разведку! Ты же языка добыл, а через него мы ценные сведения узнали.

– Служу трудовому народу! – козырнув, тихо сказал Подкопин.