Ход кротом

Готовые фермы надо собрать в пакет, выставить на полозья, засыпать землю в ящик-противовес. А тогда трактор надвинет всю подсборку на подготовленные по обеим берегам грязной речушки устои, на решетчатые башни из бревен. Связь между берегами, команды пыхтящему паровому трактору — опять же с помощью вееров, никто не орет, не надсаживается в попытках перекричать ветер или моторы. «Флажковая морская азбука, ” — пожал плечами штабс. — “ Ничего необычного, я такую в Севастополе видел, когда нас перевозили с Кубани.»

Да, подумал тогда Венька, ничего необычного. Просто какая-то сволочь догадалась разбить все работы на множество простых движений и заставила — лаской или таской, добром или кайлом — вызубрить все фигуры балета. Пожалуй, через месяц или два такой работы Веньке можно будет вручить черный и белый веера и поставить его командовать ровно такой же мехколонной. Были бы шаблоны да таблица в волшебной книжечке, а в остальном ничего сложного. Знай себе, людей вовремя корми, да следи, чтобы спали в тепле, не то некому окажется работать.

Осмотрены тросы, осмотрено сцепное устройство, за них расписались ответственные номера. Принята под роспись опора. Налито на полозья черное масло, моторная отработка, подложены дубовые круглые катки.

Щелчок вееров, и резкий свист боцманской дудки, для того и придуманной, чтобы ее слышали даже сквозь бурю на верхушках мачт.

К движению — то-овсь!

Оба веера через стороны вниз — у сигнальщиков это буква «Аз».

Пошел!

Трактор засопел; собранный ферменный короб затрещал, завизжали и запахли горелым промазанные деревянные полозья. Жутко идет объемный блок, пошатывается, и кажется, что сейчас перекосится и вовсе рухнет. Но вот первая крестовина повисла над речкой… Вот вторая… Замерли, затихли темным облаком зеваки с ближнего села. Кусает губы машинист парового трактора, застыл с вытянутым белым веером начальник, впился глазами в дымящиеся полозья. Треснул дубовый каток, и жутко, разом, выдохнули все собравшиеся. Но блок идет, уже над речкой третья крестовина, четвертая, вот и центральная стойка. Мост рассчитывали грамотно, с учетом такой вот установки, так что блок не провисает — хотя трещит и покачивается заметно, ужасая собравшихся на обоих берегах. Дальше, дальше, пятая и шестая, и седьмая, и противовес уже вошел на полозья; и вот лопнул еще один дубовый каток, с тошнотворным скрипом блок потащил его, вжимая в опору. Дотащил до ловителя — по движению белого веера, пятый номер дернул тросик и выбил тормозящие куски дерева из полоза в реку; пока люди следили за полетом расщепленной чурки, ферменный блок дошел до упоров и встал.

Выдох!

Прекратился треск: это ферма осела в проектное положение, деревянные части обмялись друг по дружке. По движению черного веера из вагона-мастерской вынули разлапистый немецкий теодолит с длинной зрительной трубой, и геодезист сосредоточенно вгляделся, вылавливая горизонт.

Несколько минут все молчали, потом напряженное ожидание понемногу там и здесь раскололи негромкие слова.

Дальше уже все происходило несложно и нестрашно: натаскали плахи настила, закатили проверочную телегу с грузом. Геодезист в оптику замерил, на сколько делений просел мост, и махнул собственным веером положительно. Тогда на мост осторожно влез тяжеленный паровой трактор; машинист управлял им за накинутые на рычаги вожжи, шагая в десяти-двенадцати саженях следом. Люди загомонили, видя, что фермы даже не покачнулись.

Трактор посопел на середине пролета пятнадцать минут, отмеренные по единственным в округе часам начальника, и двинулся обратно. Мост по-прежнему стоял, как не из дерева.

Тогда начальник мехколонны вошел на центр моста и вскарабкался на верхний пояс ферм по вбитым кованым скобам. Выпрямился там — черная фишка на жемчужно-сером, сочащимся дождиком небе — и махнул черным же веером над головой кругом; и этот сигнал Венька тоже знал.

Выходной!

В толпе раздались апплодисменты, возгласы, покатилось нестройное «ура». Председатель сельсовета, размахивая зеленой бутылью величиной с хорошее порося, пытался организовать митинг. Три сельских комсомольца запели «Интернационал», но их почти никто не слышал. Мехколонновцы — что серые жилеты, что оранжевые — привыкли обходиться флажковой азбукой, и потому не шумели, ожидая приказа того самого начальника.

Начальник спустился с моста и пошел к травящему пар локомобилю, к убравшему ящик-противовес трактору, пожимая руки своим и подотчетным одинаково. В этот миг он казался воплощением победно шествующего по земле коммунизма.

И только вечером, оказавшись рядом на торжественном ужине, Венька узнал, что начальник мехколонны почти неграмотный.

* * *

— Малограмотный, точнее, — начальник бережно перелистал и убрал в нагрудный карман книжку с большими, «детскими» буквами. — Да знаю я, что не ученый, а дрессированный. Как медведь.