Ход мамонтом

Генерал Кириллов с тоской смотрел в зияющую черноту иллюминатора. Через что только ему не приходилось пройти за время службы. Он видел столько страха и смерти, что хватило бы на целую роту отъявленных головорезов. Но вот от этой фобии избавиться ему так и не удалось.

Генерал панически боялся летать.

И в десантной молодости, когда каждый прыжок с парашютом он воспринимал не иначе, как смерть и второе рождение. И после, когда доступные по бюджету полеты на солнечные курорты ассоциировались у него с дорогой в ад…

Он уже изрядно выпил, стараясь снять стресс, не обращая внимания на робкие предупреждения охраны: у генерала было больное сердце.

Но даже сквозь густые алкогольные пары до его мозга доходила ясная, как день, правда: аэропорт отказывается их принимать.

Погода была явно нелетная. Самолет трясло и кидало, он отчаянно махал своими дюралевыми крыльями, будто пытался этими взмахами помочь себе набрать высоту. Однако Кириллов слишком хорошо знал, что сейчас делают летчики: они следуют четким указаниям диспетчеров. И самолет будет переть сквозь дождь и черный кисель тумана туда, куда направят его из теплого и безопасного наземного кабинета.

Кириллов мрачно глянул на пляшущие на откидном столике рюмки и миниатюрные бутылочки и зло подумал: «Что же эти чертовы диспетчеры, неужели не могут разобраться? Все равно ведь придется сажать. Уж скорей бы…»

Будто услышав его просьбу, самолет вдруг взревел двигателями и резко накренился влево. Рюмки и бутылочки полетели в проход между креслами.

Пассажиры дружно вскринули. В последний момент Кириллов заметил в иллюминаторе мелькнувшие огни самолета, пронесшегося встречным курсом на невероятно близком расстоянии.

– О боже! – сдавленно произнес генерал и схватился за сердце.

В голове пронеслись беспорядочные мысли, в том числе, и о его важных догадках о системных причинах техногенных катастроф, локадбных войн и преступности, по поводу которых он и летел на совещание в столицу.

Ведь он, наконец, систематезировал свои наблюдения за несколько последних беспокойных лет. И он же не мог не заметить, как близко от смерти он стал ходить с тех пор, как занялся проблемой рукотворной энтропии цивилизации.

Его жизнь кому-то не давала покоя.

Эти мысли не прибавили генералу хорошего самочувствия.

– Уважаемые пассажиры, – радостной скороговоркой затараторила бортпроводница. – Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Домодедово. Пожалуйста, в целях безопасности пристегнитесь и положите голову на голени, обхватив ее руками…

– О, нет! Неужели это происходит со мной? – застонал генерал. Ему становилось все хуже.

Подчиненные торопливо искали по карманам подходящие лекарства. Генерал глотал таблетки, судорожно запивая их коньяком из маленькой серебряной фляжки.

– Сейчас мы пойдем на снижение, – продолжала проводница. – В случае необходимости пользуйтесь предложенными вам бумажными пакетами. Просим соблюдать спокой… А-а-а!

Бортпроводница не успела закончить фразу, а самолет уже шарахнулся в другую сторону. Его затрясло.

В следующий миг на пассажиров нахлынуло ощущение невесомости: самолет перешел на крутую глиссаду. Пилотам надоело уворачиваться от невидимых без помощи пропавших диспетчеров самолетов. Стиснув зубы, они вели машину к полосе. Так, видимо поступили и пилоты других машин.

Теперь шла игра в «русскую рулетку»: кто успеет сесть и не зацепиться за коллегу-невидимку. Помощи от собственных радаров было мало. Хорошо бы еще найти саму полосу в таком киселе…

…К пассажирам вернулся потерянный на мгновения вес. Самолет безжалостно качало и мотало. Теперь многих рвало. Некоторые в панике кричали, некоторые плакали.

Многие молились.

Генерал Кириллов потерял сознание.

-4-

Телефонный звонок ворвался в сон в обличии тревожной сирены подводной лодки. Мигали аварийные огни, команда в ужасе металась по отсекам. Вода хлестала через распахнутые люки, холод сковывал тело. «Врача! Врача!» – кричали где-то, но судовой врач Аксенов только растерянно озирался, не в силах сделать шаг. Он тупо смотрел на свои руки. Руки были в темной запекшейся крови…

Наконец, звонок сделал свое дело, и Аксенов выбрался на поверхность реальности. Мобильник разрывался. Жена, тем не менее, спала, перетянув все одеяло и укрывшись с головой. Вот, значит, почему так холодно…

– Але, – хрипло сказал в трубку Аксенов.

– Владимир Николаевич! – тревожно заговорил знакомый женский голос. – Срочно приезжайте! К нам Кириллова привезли с сердечным приступом. Прямо из аэропорта. Сенников уже смотел. Говорит, тянуть больше нельзя – нужна срочная операция.

– Да вы что там, ошалели?! – заплетающимся языком заговорил Аксенов. – Я же после дежурства, не соображаю ничего! Трое суток не спал! Что, Сенников сам не может? Есть же там дежурные хирурги?

Ощущение реальности возвращалось к Аксенову медленно. Аллочкин голос, конечно, приятно было слышать и ночью, только не с такими дикими новостями.

– Вы не поняли! – чуть не плакала Аллочка. – Это Кириллов! Вы понимаете, о ком я говорю?

– Постойте… Это который Кириллов? Генерал, что ли?

– Ну, да, да!