Ход с дамы пик

— Ну вот, на самом интересном месте… — заныл киса. — А как профессор Рейсе описал то, о чем ты говоришь?

— Он читал лекции в Лозанне — это Швейцария, о научной технике расследования преступлений, специально для чинов русского судебного ведомства.

— А когда это было?

— В 1911 году. Почти девяносто лет назад.

— Да, тогда ты, конечно, с ним знакома не была, — подумав, решил мой зайчик. — И что он там интересного сказал?

— Ну… — Я задумалась, чего бы такого страшненького рассказать малолетнему ребенку на ночь. — Например, он говорил, что в косопадающем свете нужно искать пятна биологических выделений на теле убитых людей. В морге нужно раздеть труп, погасить свет и со свечой в руке осмотреть его, наклонясь к трупу; пятна слюны или чего-нибудь другого (Рейсе говорил про сперму, но мой ребенок пока обойдется без этой подробности) выявятся. Представляешь, каково было осматривать труп, закрывшись в морге и погасив свет, со свечой в руке?

— Жуть! — воскликнул ребенок восхищенно. — А зачем эти пятна на трупе искать?

— Потом расскажу. А еще лучше — поступишь в университет и сам все узнаешь. Там тебе будут читать курс криминалистики.

— А ты тоже осматривала трупы в морге со свечой?

— Нет, мой зайчик. С 1911 года наука на месте не стояла. Все, спать.

Я решительно погасила свет и направилась к выходу из комнаты.

— Ма, — позвал сыночек в темноте.

— Что?

— А зачем ты делаешь вид, что ты очень строгая? Ты вовсе не строгая.

— Спи! На самом деле я строгая. И если сейчас не заснешь, то проверишь это на практике.

Я вышла, плотно притворила за собой дверь и прислушалась. Ребенок еще некоторое время копошился в постели, ворочался с боку на бок, вздыхал и что-то бормотал, потом затих. Я немного посидела перед телевизором, бесцельно нажимая кнопки программ на пульте и даже не вникая, что такое мне пытается показать родное телевидение, потом поднялась и ушла на кухню. Там мое место, даже если я читаю уголовные дела или обзорные справки.

В тишине квартиры я обвела глазами кухню. Это самое уютное помещение, и когда мы жили вместе с Сашкой, все, включая Хрюндика, постоянно стекались в кухню пообщаться. Я всегда держала в холодильнике или кухонном шкафу аварийный набор продуктов, из которых можно было в считанные минуты соорудить угощение для внезапно нагрянувших гостей; а гости в доме не переводились. Деньги, правда, переводились очень быстро, но все равно — было весело, тепло и дружно. Мне очень нравилось готовить, а еще больше нравилось смотреть, как мои мужчины поглощают завтраки, обеды и ужины. Я, конечно, понимала, что, подавая Хрюндику в постель креманку с салатом из свежих фруктов, залитых взбитыми сливками и украшенных цукатом, я сильно завышаю планку своей будущей невестке, но, в конце концов, это уже ее проблемы.

Почему я рассталась с Сашкой? Что мне еще надо было от мужчины? Не пьет, хорош собой, умен, говорил, что любит… Снова и снова я задавала себе этот вопрос, но понимала, что еще не дозрела до того, чтобы честно себе на него ответить. И уж тем более я не могла честно ответить на него всем друзьям и знакомым. Конечно, самый доступный (и, кстати, максимально приближенный к истине) вариант ответа звучал так: зажралась Швецова. Добровольно расстаться с мужчиной, который с каждой получки, а также под настроение приносит домой шикарную розу, с мужчиной, который по поводу и без повода, без понуканий говорит о том, как меня любит, какая я красивая и умная… Не было случая, чтобы он остался равнодушным к моим переживаниям. Более того, пожив со мной некоторое время, он так проникся моими проблемами, что сменил работу — из увлеченного стоматолога превратился в такого же увлеченного судебно-медицинского эксперта. И я не без оснований подозревала, что в этой смене специализации — не только профессиональный интерес, но и личный, подспудное желание быть поближе ко мне. Чего же мне все-таки не хватало?

Наверное, помимо уже изложенного, был еще один вариант ответа. Психологи называют его эффектом «последней капли». Это когда взрыв эмоций, приводящий к аффекту, провоцирует событие, само по себе не являющееся чем-то из ряда вон выходящим, просто чашу терпения субъекта долгое время наполняли такие же, неприятные для него, но не смертельные события. И когда чаша наполнилась, в нее упала последняя капля, которую чаша, то есть психика, вместить уже не могла, — и человек ударил кого-то ножом, выбросился из окна или совершил другие неадекватные поступки.

Вот и я совершила абсолютно неадекватный поступок, в один прекрасный день заявив Сашке, что не хочу жить с ним вместе…

На этом моменте я прервала свои воспоминания. Хватит, а то у меня до сих пор к горлу подступает комок. Потом, когда буду посвободнее, устрою сама с собой генеральное совещание и, может быть, пойму, чего же мне не хватало.

Обед на завтра был приготовлен, посуда помыта, плита вычищена. Выстиранные Гошкины трусики и носки сохли в ванной. И я могла со спокойной совестью отдаться расследованию преступлений.