Ход с дамы пик

Кроме уже описанного ножевого ранения, в экспертизе трупа не упоминалось ни о каких повреждениях, на теле и конечностях Цили Абрамовны не было ни кровоподтеков, ни ссадин, ни царапин, не было и крови и чужого эпителия под ногтями. Это обстоятельство, вкупе с тем фактом, что Циля имела возможность выбежать из лифта и укрыться в квартире, указывало на странную пассивность преступника. В этом лифте двери не открывались автоматически, нужно было распахнуть створки вовнутрь и вручную открыть дверь лифтовой шахты. Получалось, что Циля не оказывала преступнику сопротивления, и в то же время он ее не преследовал, стараясь добить. Стоял спокойно, пока Циля спиной к нему открывала двери лифта? При ней не было сумки, ключи от квартиры, по всей видимости, находились в кармане плотного кардигана или в руке у Цили Абрамовны. По крайней мере, там их зафиксировали при осмотре: «В руке трупа зажата связка ключей в количестве трех штук, различного образца, ключи подходят ко всем замкам входной двери квартиры. От кольца, соединяющего ключи, отходит металлическая цепочка, ничем не кончающаяся, последнее звено цепочки раскрыто», — значит, брелок, которым должна была кончаться цепочка, был оторван преступником. А не потерян в пылу борьбы, поскольку борьбы, судя по всему, не было.

Неужели преступник нанес Циле Шик ножевое ранение, преследуя цель завладеть брелоком? Больше никакого профита с нее поиметь было нельзя. Возможностью удовлетворить извращенную половую страсть он не воспользовался, дал старушке уйти. Войти за ней в квартиру, где наверняка можно было поживиться, он тоже не вошел, хотя это было вполне реально. Вряд ли это произошло оттого, что кто-то его спугнул, — в этом случае труп был бы обнаружен раньше, и спугнувший был бы выявлен при по-квартирном обходе, который, надо отдать должное территориальной милиции, сделан на совесть. Так что корыстный мотив отбрасываем, он не подтверждается обстановкой места происшествия. И сексуальный, похоже, тоже.

В кабинет вернулись довольные мужчины, от которых пахло свежевыкуренным табаком. Местный опер, как будто его подменили, склонился надо мной с нежностью матери к новорожденному младенцу:

— Мария Сергеевна, вас все удовлетворило? Что еще, спрашивайте. Вы хотели про версии поговорить?

По хитрой физиономии Синцова было понятно, что в коридоре он занимался разъяснением моей роли в истории криминалистики и активно противопоставлял местной прокуратуре мою манеру работать.

— Д что за брелок был на ключах у потерпевшей до происшествия? Кто-нибудь это устанавливал?

— А-а, — протянул опер, — я сразу на месте это выяснил. Соседи говорили, что Циля, когда шла домой, ключи доставала еще на улице и вертела ими в разные стороны. Они ее еще предупреждали, чтобы так ключами не размахивала на глазах у всех, а то кто-нибудь их вырвет — и привет. Поэтому брелок всем намозолил глаза.

— И что же это за сокровище было?

— Да какое сокровище? Пластмассовый кубик, фишка такая игральная. Ну, как он называется, который бросают, чтобы очки узнать?..

— Понятно. А чем он мог привлечь напавшего?

— А хрен его знает. Он вообще здоровый такой был, этот кубик, с полспичечного коробка. Племянник ей привез из-за границы.

— То есть заметная была вещица, особенно, когда бабушка крутила ее в руках?

— Да уж.

— И могла привлечь внимание преступника?

— Ну если только преступник — недоразвитый малолетка. Мочить старушку из-за пластмассового кубика, — пожал плечами опер.

Мы с Синцовым переглянулись.

— Или… — продолжил опер и замолчал.

— Или? — хором сказали мы с Синцовым, глядя в рот оперу.

— Ну… Или он — обкурившийся урод. Или стоит на учете в ПНД.

— Так какие у вас версии? — спросила я ласково.

— Андрей сказал, вы будете дело забирать, — нерешительно кивнул хозяин кабинета в сторону Синцова. Тот сделал индифферентное лицо.

— Серия, значит? — с надеждой спросил опер. Я пожала плечами.

— Пока неизвестно. Похоже на серию. Дела хотят объединить в производстве у одного следователя, покопаемся, а если ваше дело в серию не полезет, вернем обратно.

Опер ухмыльнулся.

— А ОПД главк заберет?

Когда Синцов кивнул, главная задача в раскрытии данного преступления для местного оперативника была решена. Версий от него мы так и не услышали.

Когда мы вышли на улицу (причем я — отчетливо припадая на больную ногу), первое, что спросил Синцов, было:

— Ну а теперь колись, Машка, как ты вычислила эту мокруху. Ежу понятно, что это наш случай.

— Элементарно, Ватсон, — с некоторым высокомерием ответила я. — Поскольку в этот день в сводках не было убийств, совершенных в парадных, я стала искать убийство, которое могло быть совершено в парадной.

— Здорово. — Он помолчал. — А что насчет второй субботы?

— Сейчас посмотрим. Я сводку за первую субботу октября взяла с собой. Не косись так, я ее не съем. Пошли в машину, там глянем.

Мы направились к машине, но по дороге Синцов схватился за карман:

— У меня пейджер разрывается. Подожди, прочитаю, что хорошего пишут. Меня, наверное, уже ищут с фонарями, я ж свалил на полдня.