Ход Снежной королевы

– Да вы не в своем уме! – взрывается Матильда. – Зачем мне убивать вас? То, что вы говорите, просто смехотворно!

– Ну, не так уж смехотворно, если учесть, что мадам Анриетта застукала вас, когда вы рылись в ее бюро, – возражает Амалия, задорно покачивая носком туфельки. – Вы испугались, что она разоблачит вас, и ударили ее по голове первым, что подвернулось под руку. Вопрос: что же такое находилось в ее бюро, с чем вам позарез нужно было ознакомиться? И сегодня мы как раз получили на него ответ. Дело в том, что мадам Анриетта хранила у себя копию завещания, сделанного ее мужем.

– Завещание… – эхом повторил Гийом. – О господи!

– Видите ли, месье, вашу жену очень интересовало, какая доля богатств Коломбье перепадет ей после смерти старшего графа, – пояснила Амалия. – Полагаю, что документ был известен ей, но, так сказать, в общих чертах, и поэтому она пожелала знать детали. Чтобы не утруждать вас юридическими терминами, скажу, что состояние графа дю Коломбье было поделено между тремя наследниками. Основная часть – младшему сыну, как продолжателю семейного дела, причем, если в момент смерти отца он окажется ребенком, опекунами его станут мать и месье Бретель, здесь присутствующий. Часть денег отходила графине, мадам Анриетте, а остальное – месье Гийому, но, так как он тяжело болен, его опекунами в свою очередь назначались мать и жена. – Амалия откинулась на спинку кресла. – А теперь угадайте, что произошло бы, если бы вслед за графом Коломбье скончались – скажем, от рук неизвестного сумасшедшего – его жена и младший сын. Тогда единственным наследником оказывается месье Гийом, но так как он не может самостоятельно распоряжаться деньгами, они попадают во владение… совершенно верно, его дорогой супруги. Какая очаровательная комбинация, не правда ли? И всего-то, чтобы она осуществилась, надо избавиться от графа, его жены и младшего сына. Причем, надо признать, моя дорогая, вам почти это удалось!

Все глаза обратились на Матильду. Версия, выдвинутая мадам Дюпон, казалась настолько стройной и логичной, что всем не терпелось узнать: неужели изворотливая женщина сумеет подыскать себе оправдание?

– Я… я не понимаю… – забормотала Матильда.

Честно говоря, в то мгновение мне было ее искренне жаль.

– Вы обвиняете меня… в каких-то ужасных вещах! – Голос Матильды мало-помалу окреп и зазвенел под высоким потолком комнаты. – Я всегда любила своего мужа. Я ухаживала за ним, когда выяснилось, что он тяжело болен. Мне не в чем себя упрекнуть! То, что вы утверждаете, клевета… обыкновенная клевета!

– О, только не надо мне говорить про вашу самоотверженность и жертвенность, – отмахнулась Амалия. – Как сказал не помню кто: женщина становится самоотверженной, когда у нее нет другого выхода! Вы были не слишком обеспеченной сиротой, когда познакомились с Гийомом. Когда вы поняли, что он из очень богатой семьи, вы с легкостью согласились выйти за него замуж, рассчитывая на то, что скоро для вас начнется сказочная жизнь. Но не тут-то было! Ваш муж оказался тяжело болен, его болезнь приходилось скрывать от всех, а вы – вы остались ни с чем, потому что все ваши расчеты рухнули. И тогда, быть может, даже не отдавая себе отчета в этом, вы решили затаиться и ждать своего часа. И час настал, когда после снежной бури замок Иссервиль оказался отрезанным от остального мира.

Щеки Матильды загорелись – то ли от гнева, то ли от унижения.

– Потрясающе, мадам Дюпон! Значит, вот так просто, да? Если моей свекрови померещилось, что я пыталась убить ее…

– Мне вовсе не померещилось! – выкрикнула Анриетта. – На меня напала ты, и, сколько бы ты ни пыталась отрицать это, у тебя ничего не выйдет!

– А я скажу, что вы всегда меня ненавидели! – крикнула Матильда, срываясь с места. – Вы хотели другой невесты для вашего старшего сына, что не раз давали мне понять! Даже если дело дойдет до суда, я сильно сомневаюсь, что вам удастся убедить присяжных в том, что я имею какое-то отношение к убийствам в замке! Что у вас есть против меня? – набросилась она на Амалию. – Ничего, кроме показаний помешанной графини! Кто поверит свидетелю, которого ударили по голове? А может, она такая же ненормальная, как ее старший сын, а?

Люсьен, сжав кулачки, выступил вперед, но Амалия положила руку ему на плечо и заставила остановиться.

– Уверяю вас, мадам, вы не правы, – очень вежливо промолвила она. – Есть ведь еще ваш сообщник, и он о многом может нам поведать. Не забывайте, что за убийство во Франции положена гильотина, а чистосердечное признание может существенно облегчить его участь.

Матильда вскинула голову. Мышцы на ее шее напряглись, и я понял, что Амалия попала в точку.

– Ах вот как! – презрительно проговорила жена Гийома дю Коломбье. – Значит, у меня был еще и сообщник? Как интересно!