Ход Снежной королевы

– Ты же обычно протираешь тут все по утрам, а не во время ужина, – вмешался дворецкий. – Разве нет?

Девушка обиженно ответила, что всегда готова выполнять свою работу, и вообще, у господина графа собралось столько гостей, что лишняя уборка комнатам не повредит.

Мне стало жалко Франсуазу, потому что она выглядела такой растерянной, а папа, вместо того чтобы отпустить ее, все допытывался, куда же могла исчезнуть надпись кровью, если она и в самом деле тут была. Привлеченные случившимся, в дверях столпились слуги, и то и дело в комнату заглядывала чья-нибудь любопытная физиономия. Само собою, явилась и Клер – как всегда, со своей ядовито-понимающей улыбочкой на лице, которую я терпеть не мог.

– Вот что случается, когда бегают за всякими кучерами! – сказала она как бы про себя, но так, что ее услышали все. – В голове всякая чепуха, вот ей и чудится невесть что.

Франсуаза закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Даже моя мать и та, по-моему, смутилась! Но Клер, ясное дело, все было нипочем.

Отец развел руками, показывая, что больше он ничего не может поделать. Лабиш увел всхлипывающую девушку, а тетя Дезире подошла к доктору.

– Месье Виньере, можно с вами поговорить? Скажите, вы имели дело с Франсуазой прежде?

– То есть как с пациенткой? – уточнил доктор. – Разумеется, мадемуазель Фонтенуа. Я лечу всех, кто живет в замке, это входит в мои обязанности.

– А от чего вы лечили Франсуазу? – осведомилась Дезире.

Доктор Виньере пожал плечами.

– Ну… от того же, от чего и других женщин. Головные боли, простуды, легкие недомогания…

– Вот как, – уронила тетя. – Скажите, доктор, только откровенно: у вас не создавалось впечатления, что Франсуаза – фантазерка? Есть, знаете ли, такие люди с болезненным воображением, склонные придумывать разные разности, чтобы только привлечь к себе внимание. За ней ничего подобного не водилось?

Однако доктор решительно покачал головой.

– Нет, мадемуазель Фонтенуа. Конечно, Франсуаза – впечатлительная девушка, легко поддающаяся внушению, немного слабохарактерная, но те же недостатки в той или иной мере присущи большинству людей, и в них нет ничего патологического.

– Вот как… – повторила задумчиво тетя. – Что ж, благодарю вас, месье Виньере.

Она кивнула доктору и отошла, после чего достала из сумочки небольшой изящный мундштук и непринужденно закурила. Я был в восторге, чего, кажется, нельзя было сказать об остальных присутствующих.

– Что такое, кузен? – лукаво осведомилась Дезире у папы, которого ее манеры явно шокировали. – Вы никогда не видели курящую женщину?

Папа пожал плечами и отвернулся. Чувствовалось, что у него просто не было слов.

– Ей-богу, – доверительно сообщил Констан судье Фирмену, – она начинает мне нравиться.

– Осторожнее, Луи, – довольно кислым тоном отозвался тот. – Уверяю вас, этот фрукт не про вас!

Мне надоело слушать их глупости, и я подошел к тете, которая развалилась в кресле и как ни в чем не бывало пускала дым.

– Вы ведь не поверили Франсуазе, так? – напрямик спросил я.

Тетя вынула мундштук изо рта и улыбнулась.

– Мой мальчик, я привыкла верить фактам. А факты говорят мне, что на зеркале не было никакой надписи. Я не случайно так тщательно все осмотрела. Зеркало было абсолютно сухое, и тряпка на полу – тоже. Если бы там и имелась надпись, которую стерли, чтобы ввести нас в заблуждение, то хоть какие-нибудь следы наверняка остались бы. В то же время я видела лицо Франсуазы, когда она рассказывала о надписи, и слышала ее слова. Девушка не лгала, уверяю тебя. Что-то ее напугало, причем напугало не на шутку.

– И что же вы думаете? – нервно спросила Матильда, которая оказалась поблизости и слышала наш разговор.

Тетя перестала улыбаться.

– Я думаю, что произошедшее очень странно, – с расстановкой проговорила она. – Очень.

Я поглядел на зеркало и поежился. Заметив мой взгляд, тетя протянула руку и погладила меня по голове.

– Ничего, Люсьен, – уже мягче проговорила она. – Не обращай внимания. Уверена, все это глупости.

Однако сам я вовсе не был в том уверен.

4. Что произошло в голубой спальне около 11 часов вечера

В большой комнате важно постукивали часы: тин-тон. Метель за окном улеглась, но по-прежнему с небес сыпал мелкий снег. Дезире Фонтенуа – вернее, та, что называла себя ее именем, – сидела возле камина, вытянув тонкие руки вдоль подлокотников. Почти все в замке уже спали в сей час, но у Дезире не было никакого желания ложиться в постель. Она размышляла.

«Замок с привидением… Готический роман… Надпись, выведенная кровью… Вздор? Конечно, вздор. Но я видела ее глаза, полные страха, – стало быть, она говорила правду. И мальчик… Да, он много читает, ему тоже могло что-то привидеться со сна… но и тут у меня не возникло ощущения, что он сочиняет. – Она зябко передернула плечами. – Ну вот, опять начинает выть ветер. Как все-таки неуютно жить в старых замках. Сидишь ночью у камина, и в голову начинает лезть бог знает что…»