Ход Снежной королевы

Массильон остался стоять в коридоре один. Сердце его стучало, как молот, он был весь в поту, но, однако, чувствовал леденящий холод. Только через несколько минут он смог заставить себя сдвинуться с места. Не чуя под собой ног, актер примчался к себе в комнату и закрыл дверь на два оборота ключа, после чего, став на колени, принялся заглядывать под мебель. Под кроватью, возле стены, он наконец обнаружил то, что искал, – вместительный ночной горшок, предусмотрительно оставленный тут кем-то из лакеев. Даже радость конкистадоров, нашедших неисчерпаемые изумрудные копи, показалась бы бледной рядом с радостью Фредерика, сделавшего свое скромное открытие, и в порыве счастья он даже послал горшку воздушный поцелуй, прежде чем приняться за дело. Через три минуты актер уже был в постели и, отвернувшись к стене, чтобы не видеть размытое пятно на месте луны, со вздохом подумал, что теперь уж ему точно не удастся уснуть. Кроме того, у него мелькнула мысль рассказать обо всем Амалии, но, вспомнив, что тогда ему придется вновь выйти в кишащий опасностями коридор, он решил подождать до утра. Словно угадав мысли Фредерика, разочарованная луна окончательно скрылась за облаками, а когда она вновь проглянула ненадолго на небе, Массильон уже спал крепким сном.

Глава 17 29 декабря

1. То, что произошло на дороге между замком Иссервиль и деревней Сен-Пьер около девяти часов утра

Все качается, все плывет. Ему шесть лет, его зовут Альбер, мать предпочитает называть его Бебер, и от ее фартука пахнет хлебом. Нет на свете ничего лучше запаха свежеиспеченного хлеба.

Но почему все плывет? Ах да, они смастерили из старых газет бумажные кораблики, и Альбер посадил на свой кораблик оловянного солдатика. Ух, как весело кораблики бежали по ручью!

Нет, он все-таки не Альбер, наверное, он и есть тот оловянный солдатик, и оттого все так качается. Ну да, он на корабле, все справедливо. Интересно, а мундир на нем есть?

– Водоворот, – бормочет Альбер. – Опасность!

Мать месит тесто, у нее красные натруженные руки, она улыбается ему (в жизни она почти никогда не улыбалась). Мука летит во все стороны.

Альбер качнулся в седле и открыл глаза. И правда, на него сыплется мука. Но она холодная и противная.

С неба беззвучно падал мелкий снежок. Конь, уныло свесив голову, брел вдоль отвесной скалы. Альбер попробовал пошевелить руками, но пальцы словно намертво приросли к поводьям. Собрав все силы, он попытался разжать руку, но тут плечо ожгло как огнем, и Альбер застонал.

Вместе с болью вернулись и воспоминания. Он находится на дороге из замка Иссервиль в деревню, его послали за помощью, но какой-то сукин сын подстрелил его, хорошо хоть не до смерти. При одной мысли о том, что кто-то счел, что с ним, Альбером, окажется столь легко разделаться, конюх почувствовал такую ярость, что у него даже меньше стало болеть плечо.

– Надо добраться, – прошептал он онемевшими губами. – Они ждут… Франсуаза ждет…

Нет, ему ни в коем случае нельзя погибать здесь. Прикусив губу, Альбер заставил себя натянуть поводья и сжать ногами бока коня.

– Но! Пошел! Пошел… Иди, мой хороший, иди, иди…

Все вновь поплыло перед глазами конюха. Он поник головой и провалился в беспамятство. По его куртке расплывалось ярко-красное пятно, на глазах становясь черным.

2. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье

Все-таки я не пойду работать в полицию. Я стану врачом, потому что хочу изобрести лекарство против подлости. Есть же лекарства от чумы и оспы, почему не от подлости тоже? И потом, если я его найду, у полиции будет куда меньше хлопот.

Я любил своего папу, но я знаю, что, если бы он был честным человеком, он не стал бы поступать таким образом с Аржантеем, который к тому же был его другом. Ведь все началось именно с этого, и потому мы сейчас живем в страхе, дожидаясь следующего удара, и избегаем смотреть друг другу в глаза.

Едва Амалия вышла сегодня утром из своей комнаты, она тут же принялась обходить замок и проверять, не пострадал ли кто прошлой ночью. К счастью, все были живы и здоровы, включая даже противного доктора Виньере, который придумал ужасную комедию с призраками. Он стал умолять Амалию, чтобы его не держали взаперти, иначе он за себя не ручается. Он боится замкнутых пространств, ему сразу же становится нечем дышать.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не могу принять такое решение в одиночку, – ответила Амалия. – Мне необходимо посоветоваться с владельцем замка.

Белки глаз доктора были совсем красными, а сейчас в его глазах показался еще и неподдельный страх.

– С хозяином замка?

– Да, с месье Гийомом дю Коломбье.

– А!

Мне показалось, доктор немного успокоился, и мы с Амалией направились к Гийому.

– Вы ведь не отпустите его? – спросил я у Амалии. – Это было бы нечестно после всего, что он сделал.