Ход Вивисектора

– Все всё поняли? – через минуту закончив инструкцию, спросил юноша. Ответом послужили кивки и одобрительный гул. Вскоре фаратри удалились по направлению к лесной опушке и, оказавшись среди деревьев, трав и кустарников, разбрелись в разные стороны.

Первое время они, действительно, имели право работать сообща, чтобы привыкнуть к новому месту. Однако позже, по прошествии двух месяцев жизни на земле, небесные существа должны были расстаться, построить дома в отдалении друг от друга и действовать самостоятельно. Таковы были правила испытания, и хотя за ними никто не следил, каждый из фаратри строго следовал им.

Когда все разошлись, Нокт, оставшийся один у валуна, принялся за планировку жилых мест. Рядом с камнем, огромным настолько, что одну из его сторон можно было сделать внутренней стеной для некоторых шалашей, Нокт начал расчерчивать на песке жилые зоны, попутно их подписывая. Каждому из фаратри он отвёл равную площадь, не забыв и о себе и внутреннем дворике. Закончив, юноша хотел было тоже пойти в лес за строительными материалами, но вдруг передумал и сел на песок. Вновь перед ним пронёсся невнятный образ, и парень вздрогнул. Мотнув головой, чтобы прогнать видение, он напряжённо вздохнул.

Его мысли по-прежнему крутились вокруг устройства новой жизни, и это помогло ему сохранить самообладание.

Нокт принадлежал к числу людей практичных, то есть обладающих качествами, полезными в жизни. Вместе с этим у него было то, что называлось чутьём или проницательностью, ставящей его выше остальных практиков, полагающихся на сухие факты. Несмотря на это, он, как и многие из его породы, боялся необъяснимого, не верил в мистику и всюду искал рациональное объяснение. Это помогало ему порой доходить в размышлениях, к которым он был склонен, до весьма интересных заключений. Правда, их он предпочитал держать при себе.

Многие из них касались власти, ведь почти все в небесном городе – политики и жители – были уверены, что он станет новым правителем, и Нокт не возражал. Не удивительно, что именно его народ прочил на место дяди. Ещё бы! Юноша был старшим племянником Фреома – молодой и сильный, с ясной головой и деловой хваткой. Кроме того, в этой душе с остальными вполне положительными чертами уживалась строптивость, которая, если не возведена в абсолют, способна привлекать.

Не отрицая всеобщего мнения, но внешне выражая пренебрежительность к власти, Нокт пытался выглядеть независимым. Однако, каждое его слово и действие настолько изобличало полную готовность сесть на трон, что в итоге все начали относиться к поведению юноши, как к «ломанию молодой недотроги». Такой исход взбесил Нокта, его тщеславие было задето, но ничего менять он не стал. Гордость взяла верх, и парень продолжал играть избранную роль, пусть и фальшиво.

Живя и вращаясь в высших кругах, в цепи размышлений черноволосый фаратри вскоре коснулся мыслью и брата, который пусть ничего не говорил прилюдно о своём отношении к власти, но периодически доказывал поступками, что трон для него подобен чумной гробнице.

Горожане говорили о нём со страхом, люди на земле боготворили. Они не забыли его первое пришествие и вспоминали о нём, едва сдерживая восторг. Когда же речь касалась любви Диона к смертной женщине, даже самые крепкие сердца порой обливались слезами. Все знали эту историю, и если на небесах она вселяла ужас, то на земле производила эффект лекарства.

Стоит отметить, что «людской вопрос» стоял во время повествования весьма остро. Мир между небом и землёй держался около века, однако у Дэма не было уверенности в том, что люди не начнут сопротивляться. В этом случае Дион с его человеколюбием мог послужить гарантом спокойствия и процветания двух соседствующих рас. Нокт понимал это, и оттого иногда смотрел на наивное поведение брата, как на самую продуманную хитрость. В душе черноволосого фаратри порой просыпалась злоба. Гнев и честолюбие, приправленные практичностью и чутьём – страшное сочетание, особенно если им обладает человек с нечестивыми мыслями. Временами, идя у них на поводу, Нокт был близок к подлости, но всегда успевал остановиться, напоминая себе, что младший брат ещё совсем дитя и драться с ним за трон, всё равно, что рушить детские грёзы о волшебных краях.

И хотя могло показаться, что в Дионе Нокт видел соперника и наивного глупца, это было не так. Черноволосый фаратри относился к брату с теплом родного человека. Когда этого требовала ситуация, он помогал ему, а в остальное время безмолвно находился рядом.

Удивительно, но идеи братьев в чём-то соприкасались. Нокт тоже не видел ничего ужасного в любви к людям, даже наоборот – называл её полезною. Правда, по его разумению, эта польза состояла только в политическом равновесии, а не в совершенном равноправии человека и фаратри. Дион же не задумывался об общественном значении его поступков, а отдавался людям всем сердцем, забывая о небесной жизни, её суете, наслаждениях и праздности.

Солнце медленно сходило с наивысшей точки. Прошёл час с того момента, когда фаратри ушли в лес. Вскоре они начали возвращаться.