Ходи невредимым!

Саакадзе вздрогнул, прикрыл глаза и вновь их открыл: нет, это не сон, царь царей Тамар протягивает ему руку, на которой зиждется Вардзиа… Она грустно кивнула головой… А за ней – Шота Руставели, его вопрошающий взгляд проникает в самую глубину сердца: «Георгий Саакадзе, ты, кажется, застонал, рванулся вперед?!» – «Нет! Нет! Я не примкну к предателям родины! Не согну спины перед поработителями… О царица царей! Вернись! Вернись в свой удел! Тебя ждут верные сыны – сыны прекрасной Картли!.. Я обнажил меч и не вложу его в ножны, пока хоть один враг будет отравлять своим дыханием нашу землю… Сойди же, Тамар. Ты ведь ожила?.. Свет исходил из твоих очей…»

– Свет колеблется, потому как живая Тамар.

– Нет, Дато, это наше бессилие встревожило сон Тамар.

– Смотри, словно солнце пронизывает каменные стены. Откуда свет?

– От Грузии! И во веки веков не затмить врагам солнце родины!..

– Даже опустошенной… даже разграбленной…

– Храм сейчас опять полон богатств.

Саакадзе оглянулся; кругом воины молча слушают, тесно прижавшись плечом к плечу… Неужели вслух думал?..

– Дорогие друзья, ополченцы, дружинники, азнауры, слушайте мои слова! Предатели Картли и осторожная церковь в своей слепоте требуют от нас покорности. Кому? Кровавым врагам? Доколь же терпеть нам позор? Доколь терпеть нам осквернение наших очагов? Доколь будем допускать врага вторгаться в наши земли, разрушать плоды наших рук, уничтожать красоту нашего зодчества? Посмотрите, что сделал с лучшим творением царицы Тамар шах Тамаз. Разбит, уничтожен «город роз». Почему? Чем мешал грузинский народ персидским шахам? И как посмели цари Картли допустить такое?.. Случись это сейчас… разве я бы с вами не отстоял Вардзиа? Но это случилось за тридцать один год до моего рождения, и сегодня с огнем в сердце взираю на опустошенный город, где не осталось ни одного жителя. Доколь же мы будем сносить оскорбления, зверства над нашими городами, надругательства в наших домах? Я отвечу: до тех пор, пока мы будем это допускать… Так не бывать позору!.. Клянусь, царица царей Тамар, мы отомстим за твой город! Битва за Хертвиси будет в память твоей любви к Вардзиа!

Георгий Саакадзе поднял меч, крикнул:

– На Хертвиси! За Тамар! Месть! Месть за Вардзиа! За мной, картлийцы, наше оружие благословила Тамар!

Громовой голос потряс своды пещер, и, подхватывая слова Моурави, дружинники, ополченцы, азнауры, старые и молодые, с возгласами: «За царицу царей Тамар!» выбегали из города, вскакивали на коней и с яростными криками: «Месть за „город роз“! Месть хищникам!» – мчались за несущимся, подобно вихрю, Саакадзе.

В тот день персы, засевшие в Хертвиси, испытали мстящую руку грузинского народа. Ни одному не удалось спастись. Рубили беспощадно. Взятый приступом многобашенный Хертвиси был очищен не только от живых, но и от мертвых врагов. С неостывшей яростью ополченцы швыряли трупы со стен в воды Паравани, даже верблюды и кони врагов были изрублены и вышвырнуты… Даже жители-грузины, ошеломленные невиданным исступлением, попрятались в домах. И только иконы, выставленные в окнах, свидетельствовали об их радости…

Неистовство породило такую силу, что остановиться никто не мог: «Веди нас, Моурави! Веди за Тамар дальше!»

И Саакадзе повел…

Взобравшись на самую высокую башню, Автандил водрузил знамя Картли и расправил атлас. В бледно-розовом воздухе заколыхалось знамя победы…

Не особенно довольный приказом Саакадзе, старый Квливидзе остался со своими дружинами укреплять крепость для азнаурской обороны… Молодой Квливидзе, Нодар, вместе с Автандилом бросились догонять войско Георгия Саакадзе.

И… уже никто не помнил, как и когда пали сильно укрепленные персами Викантбери, Али, Сурами, Кехви, Ацквери, Пала Паравани, пали большие и малые сомхийские укрепления Хосро-мирзы.

Месхети была очищена от персидских войск…

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Шаркая дырявыми чувяками и поминутно прикрывая плечи грязными лохмотьями, старик открыто шел посередине дороги. Подбадриваемый хворостиной ослик понимающе мотал головой, но не менял намеченной им с начала пути скорости хода. Если же хворостина слишком часто взметывалась, ослик ехидно останавливался и лягался задними ногами. Тогда старик беспокойно хватался за края перекинутой через седельце корзины, стараясь удержать равновесие, что, впрочем, не мешало ему беспрестанно поглядывать по сторонам.

Он отказался от обычного сейчас способа путешествия, ибо ползать на животе по оврагам и цепляться за колючки и неудобно и бесполезно: ведь саакадзевские щенки и на дне реки видят ползающих раков. Тогда почему не выскакивают из засады? Разве он комар, что не замечают? Старик даже обиделся, но внезапно губы его растянулись в улыбку. На повороте, словно оторвавшись от ствола одряхлевшего дуба, выскочили три ополченца.

– Кто такой?!

– Разве по золотой папахе трудно догадаться? – старик насмешливо оглядел их и придержал ослика. – Почетный кма князя Шадимана.

На мгновение ополченцы опешили.

– Без твоей зурны признали! – озлился тот, что постарше. – Э-э, лазутчик князя, что везешь?!