Ходи невредимым!

Старый Цицишвили при виде Зураба приятно удивился, но, не выдавая своих чувств, покусывал белый ус.

– Князь Арагвский, Зураб Эристави, требует тайного съезда высших княжеских фамилий? А кто осмелится протестовать, если дело на пользу княжества?..

И Цицишвили еще потчевал Зураба полусладким вином, а его гонцы уже скакали в ближайшие и дальние замки.

Вскоре в Сацициано потянулись высшие владетели, надев на великолепную одежду скромные бурки и башлыки. Они явно избегали встреч и осторожно пробирались по лесным и горным тропам.

Тайный съезд в Сацициано длился только один день. Спорить было не о чем. Все, все согласны!.. О, еще как согласны!

Тотчас после тайного съезда был назначен открытый.

В Тбилиси спешно съехались представители всех владетельных фамилий. Совещание шло в зале высшего княжеского Совета, украшенном символической стенописью: Георгий Победоносец в княжеских доспехах пронзает дракона, обвившего огненным хвостом башню замка.

Предвидя, к чему сведутся речи владетелей, Саакадзе не поехал на съезд. Он инстинктивно избегал князей, хотя как будто все делалось по его желанию. Но почему? Откуда это чувство отчуждения, так властно охватившее его? Пробовал Саакадзе гнать от себя подозрительные мысли, как недостойные в дни нарастающей тревоги, но они, как черная тень, неотступно следовали за ним.

На четвертое утро съезда Зураб выступил с обличительной речью. Он упрекал князей в преступной слепоте – ведь их замкам угрожает шах Аббас – и властно потребовал от легкомысленных князей немедленного возвращения дружин на Дигомское поле, где обучал их раньше Великий Моурави. Сейчас он, князь Эристави Арагвский, будет хозяином поля.

Сначала князья притворно колебались, потом, будто убежденные сокрушительными доводами, одобрили замысел Зураба и клятвенно заверили его, что пришлют дружины обратно.

Забыл о покое и сне Зураб, взяв в свои жесткие руки «дело Дигоми». По примеру Саакадзе, он установил число чередовых и лично руководил сложными «боями», в точности повторяя приемы Моурави. «Барсы», хотя и содействовали Зурабу, но, не в силах отделаться от какой-то подозрительности, неустанно советовали Моурави вновь самому стать хозяином поля и принять под свою сильную руку царское, княжеское и церковное войско.

– Напрасно! – с досадой возражал Саакадзе. – Тогда Зураба перетянул Шадиман, намереваясь открыть шаху ворота Грузии, а сейчас Зураб тянется к Теймуразу, который возжелал захлопнуть перед шахом ворота Грузии. Выходит, измена на пользу Картли будет.

Может быть, и не так легко сдались бы «барсы», но тут произошло важное событие.

Вернулись Дато и Гиви. Вернулись внезапно, свалились как снег на голову; и не верилось бы, что уезжали они, если бы на взмыленных конях не виднелись запыленные русские чепраки, а на них самих не блестели бы боярские поясные ножи, преподнесенные им Юрием Хворостининым.

После степных пространств, где солнце добела раскаленным медным шаром долго висит над землей, после прямых, как растянутые войлоки, дорог Дато и Гиви радостно вглядывались в кольцо гор, обступивших Тбилиси, и как-то блаженно улыбались.

То, что Дато решился оставить посольство, указывало на важность дела. И вот почему Дато, едва успев снять дорожную одежду и осушить рог встречи, сразу, по просьбе Саакадзе, приступил к рассказу о пребывании трех посольств в Москве и о коварном плане шаха Аббаса протянуть между Грузией и Россией «хитон господень».

– Одно хорошо: дружбу терского воеводы тебе привез, – закончил длинный рассказ Дато.

Долго в эту ночь не гаснул светильник в комнате Георгия. Бессознательно водя гусиным пером по свитку, Саакадзе обдумывал провал плана приобретения у Русии пушек. Раз уж испытанный в трудных делах Дато ничего не добился, значит действительно Русия пока что не в силах помочь. Игру воображения царь Теймураз принимает за подлинные ценности. Нет, не царь Теймураз, а он, Саакадзе, прав; только на свой народ можно сейчас рассчитывать. Но если сядут на коней даже пятнадцатилетние мальчики, все равно войска будет мало. Необходимо убедить упрямого царя. Но чем?.. Картли-кахетинский трон совсем вскружил голову упрямцу.

«Мы выше всех!» – твердит он в ответ на бесконечные доводы его, Моурави. Выше – пожалуй, но сильнее ли? А сейчас медлить как никогда опасно. Видно, придется Дато выехать в Кахети. Предлог подходящий – передать от архиепископа Феодосия, что борется он с «шаховыми измышлениями» и что царь русийский пока не дает отпускную грамоту; может, пресвятая богородица внушит патриарху Филарету желание оказать единоверцам помощь. Может… нужен большой план создания единого картли-кахетинского войска, план ведения неминуемой войны с шахом Аббасом. Может, время кровавого дождя внушит царю Теймуразу желание принять стратегический замысел, который вот уже второй год обдумывает Георгий Саакадзе…

Выехать «барсам» в Кахети на следующий день не удалось. Гиви заявил, что пока не раздаст подарки и не перекует коней, а кстати, не выкупает себя и Дато в серной бане, он с места не тронется.