Ходи невредимым!

Долго в эту многозначащую ночь мерцали огни в доме Саакадзе. Но не слышно было песен веселья или звуков чонгури. Решалась судьба царя Луарсаба Второго. Говорили негромко, говорили с жаром или с печалью. Все взвешено, все обдумано. Только Саакадзе продолжает молчать, тяжелое раздумье омрачило его лицо.

– Георгий, почему молчишь? Или не веришь в удачу?

– Нет, мой Даутбек, верю. План Керима предвещает полную удачу. Оттого и забота моя, что приходится отказаться от верного способа спасти… спасти дитя мое… спасти страдальца.

– Георгий, остановись! Неужели ты откажешься? Подумай о Тэкле, вспомни о ее муках…

– Мой Димитрий, иногда лучше муки одного, чем бедствия всей страны. Подумайте, друзья мои, на что вы толкаете Картли. Куда прибудет Луарсаб? В Метехи? Но Теймураз венчался на объединенное царство. Он пойдет войной на Тбилиси. К нему присоединится Зураб Эристави, его зять. Кроме Мухран-батони, Ксанских Эристави, ну еще Липарита, к нему присоединятся остальные князья, ибо напугает их возможность моего нового возвышения и меч моей мести. А разве шах Аббас так простодушен, что не воспользуется кровавым междоусобием и не ринется преждевременно на раздираемую смутами Картли?

– Страшную правду говоришь, Георгий, но можно такое решить: Луарсаб и Тэкле скроются временно о Кватахеви у Трифилия.

– Луарсаб не из тех царей, что прячутся от опасности.

– Я повторяю, скроется временно. Дато выедет в Кутаиси и обеспечит царю и царице пребывание в Имерети до окончания войны с Ираном. Ты ведь знаешь, как имеретинская царица любит Тэкле, с какой нежностью она примет несчастное дитя.

– Но, Даутбек, никогда Луарсаб не согласится на такое – и потому, что, полный возмущения, он захочет драться с шахом Аббасом, и потому, что, считая Картли своим царством, не унизится до просьбы спрятать его до той поры, пока Теймураз и Моурави не победят перса… Нет, друзья мои, вы плохо знаете царя Луарсаба. Если он не удостаивает вниманием издевательства Али-Баиндура, если каждый день в течение почти шести лет терзается муками за Тэкле, стоящей с протянутой рукой у его тюрьмы, то, конечно, не для унизительных проступков. Царь Луарсаб может вернуться только в Метехский замок. Это говорю вам я, Георгий Саакадзе.

– А если ради Тэкле царь временно согласится…

– Тэкле не допустит, как не допустила его принять ради нее магометанство. Но если бы я и ошибся, все равно невозможно. Шах не простит Картли побега Луарсаба, ибо это вызовет насмешки над ним иноземных государств. Шах сговорится с Турцией, пойдет на многое, отдаст даже земли, взамен полумесяц будет освещать «льву» дорогу в Картли-Кахети.

Долго безмолвствовали. Димитрий шумно вздохнул:

– Значит, жертвуешь Тэкле?

– Во имя Картли… – Саакадзе вздрогнул: ему почудился Паата… потом бледное лицо Тэкле. – Во имя Картли, – повторил он твердо.

– Ага мой и повелитель, осмелюсь сказать: тот, кто удостоился видеть в эти несчастные годы царя Луарсаба, тот не может спокойно укладывать на бархатные мутаки свою совесть… Ты не знаешь царя Луарсаба.

– Что?! – Георгий вдруг вспомнил Кватахевский монастырь. Тогда Тэкле тоже сказала: «Ты не знаешь Луарсаба, не знаешь моего царя». Нет, он, Георгий Саакадзе, знает царя Луарсаба, знает царей: их опора – князья. И пока не будут разбиты княжеские твердыни, пока владетели замков не превратятся в поданных, обязанных перед царством, князья будут владеть царем, а не царь князьями.

– И светлую, как снег на вершине, Тэкле тоже не знаешь.

– Нет, Керим, я знаю мое дитя Тэкле. Еще давно, положив доверчиво свою головку на мое плечо, она молила: «Брат, мой большой брат, не обижай девочек, они не виноваты».

– Тогда, о мой повелитель, скажи, есть ли на земле земля, куда бы я мог проводить царя и царицу, ибо я, раб пророка Аали, решил спасти их…

– Я знаю и Луарсаба, мой благородный Керим, и потому помогу тебе советом.

– О мой повелитель, назови такое царство, где рады будут царю Луарсабу.

– Русия.

Дато удивленно вскинул глаза, Даутбек невольно приподнялся.

– Как ты сказал, Георгий?!

– Русия… Единственное царство, которое окажет достойный прием царю-мученику, не побоясь гнева шаха, и поможет Луарсабу вернуть трон Картли. Единственное царство, куда без унижения последует Луарсаб.

– Но, Георгий, еще неизвестно, внемлет ли патриарх Филарет просьбе Феодосия.

– Эх, Дато, если и внемлет, все равно шах Аббас потребует у Русии выдать…

– Не посмеет, Даутбек.

Керим поднялся, приложил руку ко лбу и сердцу:

– Пусть Мохаммет будет свидетелем моих слов… Я, иншаллах, буду сопровождать царя и царицу. Мною спрятаны в доме царицы два наполненных туманами кувшина, они помогут благополучно совершить путешествие.

Саакадзе смотрел в глаза Керима. Они полыхали тысячелетним огнем отваги персидских витязей. «Странно, почему я думал, что Керим ростом не выше Ростома… Гораздо выше и гибче, чем Элизбар. И умом крепок, и душой сильнее…»

– И я помогу тебе, друг, обезопасить путь… хорошо, еще в избытке осталось драгоценностей. Я дам тебе индусское ожерелье стоимостью в пол-арбы бирюзы…