Ходячие мертвецы. Дорога в Вудбери

Лилли Коул начала задумываться, какая из угроз была страшнее: толпы зомби, ее компаньоны-люди или приближавшаяся зима. Ночи становились длиннее, холод продолжал свое наступление. Он рисовал морозные узоры на окнах и пронизывал суставы. Хотя никто не говорил об этом, холод был безмолвной угрозой, которая могла убить их гораздо проще и легче, чем любая атака мертвецов.

Чтобы справиться со скукой и постоянным ощущением опасности, некоторые из обитателей заправки Форт-ноя придумали себе хобби. Джош стал скручивать самодельные сигары из табачных листьев, которые собирал на окрестных полях. Лилли начала вести дневник, а Боб обнаружил в одном из неподписанных ящиков в магазине наживок настоящий клад из старых удочек. Он часами сидел на верстаке в разграбленном магазине, машинально наматывая леску на катушки спиннингов, чтобы использовать их в будущем. Боб собирался наловить форели, окуней или судака на мелководье близлежащей речки. Под верстаком он всегда держал бутылку «Джека Дэниэлса», из которой то и дело отхлебывал сутки напролет.

Остальные заметили, как сильно Боб пристрастился к выпивке, но разве кто-то мог винить его? Разве можно было винить хоть кого-то за попытку успокоить свои нервы в этом жестоком чистилище? Боб не гордился своим пьянством – он даже явно стыдился его. Но для этого ему и нужно было лекарство: оно отгоняло стыд, и одиночество, и страх, и ужасные ночные кошмары о забрызганных кровью бункерах в Кандагаре.

В первые предрассветные часы пятницы – Боб заметил на своем бумажном календаре, что было девятое ноября, – он снова сидел на верстаке в задней части магазина и снова наматывал леску, напиваясь до полусмерти, как вдруг услышал звуки, доносившиеся со склада. Он не видел, как Меган со Скоттом ускользнули ото всех чуть раньше этим же вечером, не чувствовал характерного запаха остатков марихуаны, раскуривавшихся в трубке, и не слышал приглушенного хихиканья, доносившегося из-за тонких стен. Но он заметил кое-что другое, что-то, что раньше ускользало от его внимания.

Он прекратил возиться с удочками и посмотрел в дальний угол комнаты. В неровном свете лампы позади большого помятого баллона с пропаном была хорошо различима дыра в стене. Спрыгнув с верстака, Боб подошел к баллону, обогнул его и опустился на колени перед шестидюймовым зазором в обшивке. Дыра выглядела так, словно появилась в результате протечки или из-за того, что гипсокартон прогнулся под действием летней влажности, характерной для Джорджии. Боб оглянулся, удостоверившись, что был один в комнате. Остальные крепко спали в мастерской.

По другую сторону поврежденной стены раздавались стоны и вздохи дикого секса, которые и привлекали внимание Боба.

Сквозь шестидюймовый проем он заглянул в складское помещение, где в тусклом свете работавшего на батарейках фонаря по стенам и невысокому потолку, ритмично толкаясь, двигались тени. Боб облизнул губы. Он подвинулся ближе к дыре и чуть не упал спьяну, опершись на газовый баллон. Ему был виден кусочек прыщавой задницы Скотта Муна, которая поднималась и опадала в желтом свете фонаря; Меган лежала под ним, с раздвинутыми ногами, и пальцы на ее стопах сжимались в экстазе.

Боб Стуки почувствовал, как защемило его сердце и как перехватило дыхание.

Больше всего его завораживала не та голая самозабвенность, с которой любовники овладевали друг другом, и не животные стоны и вздохи, наполнявшие воздух. Боб Стуки был полностью поглощен тем, как сияла оливковая кожа Меган Лафферти в свете фонаря, как рассыпались ее рыжевато-каштановые, точно медовые, локоны по одеялу, подложенному под голову, и как ослепительно они блестели. Боб не мог оторвать от нее глаз, и внутри него нарастало желание.

Он не отвел взгляд, даже услышав, как скрипнул позади него пол.

– О, Боб… прости… я не…

Голос доносился из дверного проема в другом конце магазинчика, где находился выход в мастерскую. Отшатнувшись от дырки в стене и резко развернувшись к своему инквизитору, Боб чуть не упал и схватился за газовый баллон.

– Я пытался… Это не то… это… я… – забормотал он.

– Все в порядке. Я просто… просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо.

В дверном проеме стояла Лилли, одетая в свитер, вязаный шарф и спортивные штаны – ее спальный комплект. Она старательно отводила взгляд, отвернув свое заклеенное пластырем лицо; в ее глазах застыла смесь жалости и отвращения. Ссадины выглядели уже немного лучше. Ребра тоже заживали, и двигаться ей становилось все легче.

– Лилли, я не…

Боб рванулся к ней, сложив свои крупные ладони в жесте раскаяния, но споткнулся о плохо закрепленную половую доску, покачнулся и упал, громко выдохнув при этом. Как ни удивительно, звуки секса, доносившиеся из соседней комнаты, не прервались: аритмичная каденция шлепков и вздохов продолжила свое развитие.

– Боб, ты в порядке? – Лилли подбежала к нему, опустилась на колени и попыталась помочь ему подняться.

– Все хорошо, все хорошо.

Он мягко оттолкнул ее и, пошатнувшись, встал на ноги. Смотреть ей в глаза он не мог и не знал, куда деть руки.