Ходячие мертвецы. Вторжение

– Да что же это, что ты говоришь такое? Я полностью поврежден! Просто в куски.

Лилли отпустила холодный смешок:

– Да. Полностью. Но это все же лучше, чем альтернативный вариант событий.

Они услышали шум. То ли звук сломанной ветки где-то там, за деревьями. То ли шаркающие шаги.

Лилли глянула через плечо и никого не увидела… пока.

– Не время гладить друг друга по спинке, – произнесла она, замечая тени в лесу. – Шум нашей небольшой разгрузки вагона привлечет сюда толпу. Идем.

Лилли подобрала лакомства, вывалившиеся из рюкзака Томми.

– Давай-ка сложим это все обратно и уберемся отсюда к чертям.

Вопль Глории звучал в замкнутом пространстве кабины «Челленджера» с силой сирены, возвещающей о воздушной атаке. Кровь заливала Боба с ног до головы, а машина начала вилять. Боб давил на лодыжку, ручка ножовки скользила в окровавленных ладонях, кровь пропитывала штаны на его коленях и заливалась в швы между сиденьями. Он знал, что должен спешить. Чем медленнее он резал, тем мучительнее была боль.

Глория закричала еще громче – скрипуче, пронзительно завыла, в голосе скрежетал металл, когда Боб добрался до кости. Он сжал зубы, и ребристое лезвие вгрызлось в твердую, хрупкую ткань. Он давил все сильнее. Глория потеряла сознание, ее тело обмякло.

– Почти, почти, почти! – бормотал он и издавал хрюкающие звуки, пытаясь сломать лодыжку, наваливаясь на лезвие всем телом.

– Черт ПОБЕРИ! – выругался Боб, когда лезвие соскользнуло с кости. – Мне нужен рычаг получше!

– Ох, Боже, Боже, Бог Иисус, Боже, милый Боженька… – бормотала Норма Саттерс, уткнувшись себе в колени. Ее голова тряслась, а плечи придавило горем.

Боб неуклюже выбрался из-под кровавого месива, в которое превратилась нога, и попытался сменить положение, пробираясь между спинками сидений и Глорией, чтобы сесть к ней лицом и быстро закончить дело. Она застонала. Частично в сознании, в бреду от боли, с трясущейся головой, она шептала его имя.

– Я здесь, дорогая, – мягко ответил Боб и продолжил: – Еще одна секунда, один выстрел перетерпеть, и все закончится.

Казалось, что время замедлилось, а потом и вовсе остановилось, пока Боб перепиливал оставшиеся несколько сантиметров кости и в конце концов оторвал ее ногу – на три дюйма выше щиколотки. Она выскользнула из рук Боба и упала в лужу крови, которая натекла на автомобильном коврике внизу. Сиденья тоже все в крови. Боб быстро схватил горелку и зажигалку, пустил ацетилен и выбил искру.

Звук, с которым язычок синего пламени вырвался из горелки, заставил Норму Саттерс вздрогнуть на переднем сиденье – даже несмотря на то, что она глядела в сторону в течение всей операции. Боб прижег сочащийся кровью, зазубренный огрызок. Пахло ужасно – едким, черным дымом, – но это вовсе не самое ужасное.

Хуже всего звук. Шипение поджаривающейся плоти будет жить в воспоминаниях каждого из пассажиров «Доджа Челленджер» до конца их дней. Боб чувствовал, как что-то внутри него умерло, убрал палец с кнопки горелки и потушил пламя, оставляя на культе черный смолистый колпачок.

Каким-то невероятным образом у Майлза получалось держать машину ровно на дороге со скоростью пятьдесят миль в час на протяжении всей операции. Теперь он смотрел в зеркало заднего вида:

– Готово?

– Готово, – ответил Боб, глядя вниз на отрезанную ногу и вытирая липкие кровавые руки полотенцем. – Привези нас домой так быстро, как только сможешь. Мы еще не выбрались из леса.

Он оценил то количество крови, которое собралось на полу на ковриках, на обшивке сиденья и даже на стеклах. Машина изнутри выглядела так, будто здесь зарезали животное. Он прижал полотенце к культе и нежно погладил Глорию по щеке.

Она пыталась говорить, но вместо слов получался тоненький свист, похожий на вздох.

– Ты справишься, детка, – нежно говорил ей Боб, гладя горящую щеку.

Она слабо пробормотала в ответ:

– Прости, Боб… но не справлюсь… пожалуй, нет.

Боб взглянул на нее. Он в смущении покачала головой из стороны в сторону. Она просто не был уверен в том, что правильно расслышал только что. Поэтому он наклонился и приложил ухо к ее искусанным обескровленным губам.

– Повтори, милая.

Слова вышли наружу вместе со вздохом, еще больше ослабляющим ее голос:

– Я бы… предпочла бы… просто… знаешь ли… пусть это… похоже, мне конец.

Глава тринадцатая

– Подожди… Что? – Боб Стуки глядел в умиротворенное лицо женщины, в то время как на ее курносые черты ложилась жуткая невозмутимость. Боб запаниковал.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

Она пристально смотрела на него глазами, покрытыми мрачной мутной пленкой страдания.

– Отпусти меня, Боб.

– Черт, нет!

Ее веки закрылись:

– Это была… хорошая пробежка.

Он потряс ее.

– Останься с нами! Нет причины…

– Н-нет… для этого слишком много сил… у меня нет.

– Глория! Глория!

Он тряс ее, бил по лицу. Он даже не заметил, что плачет.

– Нет никакой причины для!.. Гло! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

Ее глаза теперь были закрыты, голова завалилась набок, она мягко хрипела в преддверии смерти. Губы шептали что-то совсем неразборчиво, так тихо, что Бобу приходилось прижать ухо к ее трепещущему рту.