Ходячие мертвецы. Вторжение

Некогда уютная часовня с маленьким нефом, с отполированными сосновыми скамьями для прихожан, красным ковром и витражными панелями, изображающими сцены Воскрешения, теперь была похожа на бойню из девятого круга ада. Здесь находились десятки мертвецов – может быть, сорок или пятьдесят, – большинство их было привязано к скамьям самодельными ремнями из веревок и электрических кабелей. Они реагировали на свет из открывшегося дверного проема, подобно колонии паразитов, найденных под вывороченным камнем.

Бесчувственные лица повернулись на шум, в их металлических глазах отразилось движение. Большинство прихожан были одеты в лучшие воскресные вещи – шерстяные костюмы только что с вешалки, летние платья из отдела уцененных товаров, причудливые шляпы и выцветшие корсажи, – и от зрелища этих официальных нарядов сердце Стивена сжалось. Похоже, что большая часть мертвых некогда были афроамериканцами, но синюшность и серое трупное окоченение смерти смешало и стерло их изначальную этническую принадлежность. Все еще чуждый этой невыносимой картине, в жуткое мгновение перед первой вспышкой двенадцатого калибра, Стивен увидел: кто-то явно пытался позаботиться об этих существах после того, как они ожили.

Церковные гимны в растрескавшихся переплетах, словно мертвые птицы, лежали открытыми перед каждым пленником часовни. Кусочки пищи – части сбитых на дороге животных и неопределимые человеческие останки – были разбросаны на скамьях возле каждого существа. Свечи все еще горели на скромном маленьком алтаре. Откуда-то доносилось гудение включенного микрофона. В воздухе пахло разложением и едкой дезинфекцией.

Похоже на то, как если бы третья сторона все еще впустую пыталась проводить ежедневные службы.

Стивен еще успел бросить взгляд на лицо Иеремии, прежде чем полыхнул выстрел, и выражение лица проповедника ужаснуло: смесь печали, ярости, потерянности, безумия и сожалений – вид человека, противостоящего неумолимой бездне. А потом началась пальба.

Первый выстрел разнес ближайшего ходячего в облако мертвой ткани – заряд прошел сквозь череп и отколол кусочек наличника над дверью. Три следующих друг за другом выстрела прогремели в мерцающем сумраке, от чего в ушах у Стивена зазвенело, и еще три существа, которые сумели наконец освободиться от пут, упали. Уже покрытый сажей Иеремия шагнул вглубь часовни с лицом, искаженным мукой, в потеках и брызгах слизи, и принялся за остальных.

Это заняло всего несколько минут – воздух вспыхнул, словно от фейерверков, пока Иеремия шел от скамьи к скамье. Он либо разносил черепа выстрелами, либо втыкал нож в гниющие носовые впадины, прежде чем прихожане успевали щелкнуть челюстями. Стивен, спотыкаясь, подошел ближе к двери, чтобы лучше видеть, и заметил Риза сразу у входа в часовню – тот скорчился на полу и с ужасом наблюдал за происходящим.

Теперь лицо Иеремии приобрело совсем странное выражение. Он прикончил последних монстров резкими и быстрыми ударами ножа. «Моссберг» опустел – восемь зарядов из дробовика изрешетили стены позади куч дымящейся плоти. Покрытый кровью с головы до ног, с непостижимым огнем в глазах, проповедник выглядел почти прекрасным, когда расправлялся с последним ожившим трупом.

Стивен Пэмбри наблюдал за всем этим от двери, и на одну жуткую секунду ему показалось, что священник испытывал оргазм. Проповедник испустил сладострастный вздох облегчения, когда пронзил череп пожилой женщины в платье с оборками. Старуха осела на спинку скамьи. Когда-то она была чьей-то матерью, чьей-то соседкой. Может быть, она когда-то пекла печенье для внуков, подавала свой фирменный хлебный пудинг на вечеринках с мороженым и похоронила любимого сорокасемилетнего мужа на кладбище, обсаженном кудзу[7], за домом пастора.

Проповедник остановился, чтобы перевести дыхание. Глядя на женщину, он начал тихо молиться. Его голова склонилась, а губы задвигались, когда он вдруг резко прекратил молитву и посмотрел наверх, сузив глаза. Склонил голову набок и прислушался к чему-то в другой части здания. Наконец он вперил взгляд в Риза и тихо произнес:

– Ты это слышишь?

Риз ухитрился медленно покачать головой.

Проповедник посмотрел вверх на ограждение клироса в двадцати футах над ними. Он потянулся к своему ножу и вытащил заляпанное кровью оружие из ножен у пояса. После чего дал знак своим людям следовать за ним.

Они нашли женщину в туалете на втором этаже, куда вел узкий проход прямо из клироса. Полная афроамериканка в грязном траурном платье, изношенных старых теннисках и с сеточкой для волос скорчилась внутри кабинки и дрожала от ужаса, когда мужчины зашли в дамскую комнату. Иеремия пинком распахнул дверь кабинки и увидел огромную женскую задницу, торчащую из-за унитаза.

– Выбирайся-ка оттуда, мэм, – тихо, но твердо произнес проповедник, словно обращался к домашнему животному.

Женщина извернулась и ткнула ему в лицо маленьким полицейским револьвером тридцать восьмого калибра.

– Отвали, засранец! Я выстрелю, клянусь!