Ходячие мертвецы. Зомби-нашествие на кинематограф

Во втором сезоне авторы «Ходячих мертвецов» сформулировали важный вопрос: как далеко готовы зайти внешне благопристойные люди, если цивилизация рухнет и придется в буквальном смысле драться за жизнь? В сезоне много драматичных сцен, но самая острая – сцена обсуждения участи Рэндалла. Ведь к этому моменту мы уже привыкли сочувствовать персонажам, переживаем за их судьбу и надеемся на то, что они преодолеют трудности и сумеют найти тихое уютное место среди бушующего ада. И теперь оказывается, что эти симпатичные люди готовы легко разменять моральные принципы ради сохранения иллюзии безопасности. В таком случае чем они отличаются от бандитов, которые вызывают у нас омерзение? И готовы ли мы симпатизировать им дальше?

Авторы телесериала всё-таки не стали долго мучить зрителей необходимостью выбирать – они напустили на персонажей «ходячих», и небольшой колонии выживших, обосновавшейся на ферме Хершела Грина, вновь пришлось бороться с бездушными монстрами, отбросив рефлексию до лучших времен. Однако в следующих сезонах им еще не раз предстоит увидеть, как глубоко может пасть человек, переступивший через морально-нравственные табу.

«Чтобы выжить, Рик, нужно принимать трудные решения». (Шейн Уолш)

Живые и мертвые

Огромный интерес аудитории к телесериалу «Ходячие мертвецы» объясняется не только его художественными достоинствами, талантом создателей и превосходной игрой актеров, но и тем, что тема зомби стала необычайно популярной, охватив все слои населения и выйдя за границы англоязычных стран.

В период между октябрем 2003 года, когда вышел первый выпуск комикса Роберта Киркмана, и октябрем 2010 года, когда на экранах появился первый эпизод телесериала Фрэнка Дарабонта, зомби-апокалипсис из локального жанрового направления превратился в целую индустрию с мгновенно узнаваемой атрибутикой. Даже детям больше нет необходимости объяснять, кто такие зомби, как они выглядят, почему бродят с выставленными руками и алчут человечинки.

Процесс превращения был далек от линейности, однако вполне можно выделить основные вехи в литературе, кинематографе и компьютерных играх, которые в первом десятилетии нового тысячелетия образовали мощное пополнение в массовой культуре, формируя в том числе и потребительский заказ.

Во многом успех телесериала объясняется по-настоящему гениальной работой гримеров

Вообще постапокалиптика – излюбленная тема американских фантастов с начала ХХ века. Образ разрушенного мира, на руинах которого пытаются выжить разрозненные группы людей, пришел в американскую литературу из европейской. Наверное, первым постапокалиптическим романом, написанным в научно-фантастическом формате (то есть без привлечения религиозной или мифологической эсхатологии), следует признать «Последнего человека» («The Last Man», 1826) английской писательницы Мэри Шелли, которая прославилась тем, что художественно обосновала возможность научного воскрешения мертвецов в романе «Франкенштейн, или Современный Прометей» («Frankenstein: or, The Modern Prometheus», 1818). В «Последнем человеке» страшная «чума» убивает всех жителей планеты, в живых остается только один измученный англичанин, бежавший из Лондона в Рим. Критика встретила очередной текст Шелли отрицательными отзывами: отдельные рецензенты сочли книгу «омерзительной», наполненной «глупой жестокостью», называли воображение автора «больным». Поэтому «Последний человек» был забыт; интерес к нему вернулся лишь во второй половине ХХ века, когда постапокалиптика сделалась почетным жанровым направлением, включающим тексты, признанные классическими.

На американскую ветвь постапокалиптики решающее влияние оказал, безусловно, английский прозаик Герберт Уэллс, описавший самые разные варианты деградации общества под воздействием катастрофических факторов. Его романы «Машина времени» («The Time Machine», 1895), «Война миров» («The War of the Worlds», 1898), «Война в воздухе («The War in the Air», 1908) и сценарий «Облик грядущего» («The Shape of Things to Come», 1935) были растиражированы по обе стороны Атлантики, вызвав к жизни множество текстов-подражаний.

Можно упомянуть и Ричарда Джефферсона, который в романе «После Лондона» («After London; Or, Wild England», 1885) задал определенный жанровый канон: по мнению этого писателя, сразу после глобальной катастрофы человечество впадет в варварство, однако со временем начнется возрождение цивилизации, которая на первом этапе неизбежно придет к некоей форме феодализма.

Его Величество Франкенштейн – отец всех монстров

Тема всемирной гибельной «чумы» неоднократно поднималась в рамках постапокалиптического направления во второй половине ХХ века. Среди наиболее известных романов можно назвать «Пустой мир» («Empty World», 1977) Джона Кристофера, «Противостояние» («The Stand», 1978) Стивена Кинга, «Появление» («Emergence», 1984) Дэвида Палмера, «Слепоту» («Blindness», 1995) Хосе Сарамаго, «Орикс и Коростель» («Oryx and Crake», 2003) Маргарет Этвуд.