Ходики старого чувака

Теперь слушай сюда. Думаешь, я спятил, так? А психи-то ничегошеньки не знают. Только бегают кругами, развесив слюни, и насаживают на перо нелегалов типа этого Короны5, как-то так. Но ты должен въехать. Должен понять, насколько я был спокоен и состредоточен. Я всегда был на шаг впереди, мужик. Был сверхдобрым к нему целую неделю перед убийством. А каждую ночь я поворачивал ручку его двери и приоткрывал ее. Тихо? Да уж будь уверен. И когда я смог приоткрыть дверь так, чтобы в образовавшуюся дырку проходила моя голова, я сунул в эту дырку фонарик с почти полностью затемненным, кроме небольшого участка посередине, стеклом. Следишь за мыслью? А потом я засунул туда голову. Ты бы охренел, увидев, как осторожно я засовывал башку. Очень медленно, поэтому и не потревожил старика. У меня ушел час, на то, чтобы засунуть голову достаточно далеко, и увидеть его, лежащего на своем топчане. А теперь скажи мне… думаешь какой-то там псих, которого вышибли из армии по шизе, смог бы такое проделать? А? Но слушай дальше. Когда моя башка оказалась в комнате, я включил фонарик и направил его тоненький луч точнехонько в этот стервятничий глаз. И делал так семь ночей подряд, мужик, семь ночей! Можешь себе представить? Я повторял это каждую ночь, но глаз был всегда закрыт, и я не мог попасть в него. Тот еще глаз. И каждое утро я входил в спальню старика, похлопывал его по плечу и спрашивал, как спалось. Вся эта добросердечная херня. И я так вижу, тебе понятно – он был довольно таки тупой, и не догадывался, что я слежу за ним каждую ночь. Ну, слушай дальше.

На восьмую ночь я еще больше состредоточился. Минутная стрелка на часах двигалась быстрее моей руки. А я чувствовал… четкость. Понимаешь? Готовность. Как в Нэме, когда была наша очередь идти в ночной дозор. Я был как кот. Чувствовал себя первоклассно… И вот я потихоньку открываю дверь, а он, лежит там, и, наверное, спит и видит, как окучивает свою внучку. Я к чему – он ни о чем не догадывался! Смешно? Бля, да я иногда смеюсь до колик, подумав об этом. Тогда я тоже не выдержал – прыснул. Может он услышал меня, потому как начал ворочаться. Думаешь, я свалил оттуда, так? Ни фига. В его комнате было темно, как в жопе у сурка – он всегда закрывал ставни, потому что боялся наркоманов – и я знал, что сквозь дверь он не видит, поэтому я оставил ее немного приоткрытой.

Моя голова была по-прежнему просунута в щель, и я только приготовился включить фонарик, как случайно стукнул им по двери. Старик сел на кровати и заорал: «Кто здесь?!».

Я замер и прикусил язык. Понимаешь? И целый час не шевелился. Но я не слышал, чтобы он лег – сидел там, обосравшись и прислушиваясь. Использовал метод, который я применял во Вьетнаме. Многие ребята вроде меня использовали этот метод – обосраться и прислушиваться – думая о ребятах в черных пижамах, крадущихся сквозь джунгли во тьме.

Я услышал его стон, совсем тихий, но мне стало ясно, насколько он напуган. Это был не тот стон, который издают, поранившись, и не так вздыхают иногда старики на похоронах. Не-ка. Так стонут, когда крыша вот-вот съедет, а шарики уже начали заезжать за ролики. Я знал этот звук. Во Вьетнаме, ночью, сам иногда стонал также. Но… ничего особенного. Многие так стонали. Ничего такого, за что дают справку. Такой стон может исходить из самого твоего нутра, развиваться в горле, и ты настолько напуган, что приходится засунуть руку в рот и жевать ее, как куриную ножку, чтобы удержаться от крика. Да, я знал этот звук. Понимал, что чувствует старик, и мне было его жаль. Но еще я смеялся про себя. Знал, что старпер проснулся, когда я заржал. Знал, что ему все страшнее и страшнее. Он пытался успокоиться, но не мог. Говорил себе: «Это всего лишь ветер. Или может мышь. Или сверчок. Да, точно, это сверчок». Врубаешься? Он пытался успокоить себя всей этой херней. Но безуспешно. Потому что с ним в комнате была Смерть. Я был! Смерть чуяла запах его стариковской ночной рубашки. Я чуял! И он это чувствовал. Он не видел и не слышал меня, но он был на волне.

После того, как я долгое время протоптался на месте, так и не услышав, звука падающего тела, я решил слегка подсветить. Включил фонарик, тонкий луч выстрелил из него и попал точно в этот ёбаный глаз.

Он был широко открыт, и я все сильнее выходил из себя, просто смотря в этот глаз. Я видел каждую мелочь, каждую деталь. Эта унылая запыленная 5 голубизна с отвратительным белым не-пойми-чем вокруг, похожая на выпуклый желток яйца-пашот. Она заставила меня застыть, мужик, кроме шуток. Понимаешь? Я не видел ничего – ни лица, ни тела, потому что свет был направлен в этот проклятый глаз.

И разве я не говорил, что то, что ты назвал сумасшествием, было только сосредоточенностью?