Ходит черная королева

Прошло несколько секунд прежде чем я открыла глаза, когда почувствовала, как меня поднимают. Перепуганный полицейский что-то кричал, брызгая слюной, но я не могла понять, что. Я смотрела на яркое пламя, бушевавшее в стороне. Пристройка горела, а за ней горела машина, та, в которую сел Саша пару минут назад.

Происходящее наконец стало до меня доходить.

– Нет! – крикнула я, бросаясь вперед. Полицейский оказался быстрее, схватил меня, не выпускал, не обращая внимания на то, что причинял боль, потому что я пыталась вырваться.

– Нет! – кричала я. – Нет, нет, нет! Пустите меня, там Саша!

– Успокойся, – он встряхнул меня. Я наконец стала слышать его слова. – Кто-то подложил в машину взрывчатку! Нужно уехать отсюда как можно дальше. Немедленно.

– Нет, нет, нет, – я извивалась, пока он запихивал меня на заднее сиденье.

– Дверь заблокируй, – рявкнул полицейский водителю, тот спешно куда-то нажал, а я зарычала, непослушными руками открывая окно. – Поехал, быстро!

Машина сорвалась с места, а я снова закричала:

– Нет! – глядя на одинокую темную фигуру полицейского на фоне бушующего зарева.

Эпилог

Людей в крематории было немало, но я почти никого не знала. Оглядывалась в поисках Алены и ее матери, Водяного или Саши Чаши, но их не было. Большинство выглядели бизнесменами. Видимо, те, кому Саша когда-то помогал. Инна Сергеевна стояла в стороне в строгом черном платье с идеально убранными волосами. Лицо выглядело непроницаемым, но опухшие красные глаза выдавали ее состояние. Женщин было мало, тоже явно из деловых кругов. Ни одной подружки, возможно, им просто никто не сообщил.

Выделялась фигура Святослава Хлебникова – высокий, в черных джинсах и пуловере, он привлекал внимание даже посреди похоронной процессии. Единственный, кого я знала, кроме Инны Сергеевны.

Кто подложил бомбу в полицейскую машину, установить пока не удалось. Одно известно точно: это человек, никак не связанный с Карташовым или Вострицким. Следователь уверен: за Сашей следили и искали возможность избавиться от него. В машине по словам полицейского Ветров оставил папку с какими-то важными документами.

Предполагают, что тот, кто устанавливал бомбу, был уверен, что за этими бумагами Саша вернется. А завязки стоит искать в том деле, которым Ветров занимался, пока я искала девчонок и копалась в прошлом Савицких. Он не просто отмазывался, говоря, что очень занят. Как оказалось, он расследовал убийство молодой женщины, следователь уверен, что концы в ней, потому что история запутанная и неоднозначная. Никаких подробностей, только сухой отчет и столь же сухие сожаления о случившемся.

У Саши было завещание, составлено через месяц после нашего с ним знакомства. Точнее, переписано, как заметил нотариус. Часть его сбережений уйдет в детские дома, остальное по разным людям. Мне он оставил дом. В случае непредвиденной кончины Саша просил его кремировать, а Святослав должен был развеять его прах над черным морем на мысе Фиолент в Крыму.

Все это было похоже на страшный сон. Два дня, которые я провела в ожидании похорон, окончательно меня раздавили. Я не могла, не хотела верить. Давала показания по делу о девочках, узнала, что возобновлено дело Ворониной, потому что появились новые улики: Ольга дала показания. Савицкая по-прежнему в больнице и отказывается говорить. Анна должна пойти под суд, у Вострицкого все шансы отделаться условным сроком.

Уже позже я узнаю, что так и выйдет. Аню посадят, Ольга отделается условным, Вострицкий окажется не у дел, Карташов будет проходить свидетелем. Савицкая сядет в тюрьму на долгий срок. Катя уедет в Москву и поступит в институт, Мила останется здесь и приобщится к церкви.

Я не буду следить за всеми этими событиями, просто случайно узнаю. Мне будет все равно. Так же все равно, как сейчас, когда я стою в зале крематория, где сжигают остатки тела Саши Ветра, найденные после того, как потушили автомобиль.

Если бы я только не торопилась. Если бы слушала Ветра, дала ему самому решить проблему. Это я виновата. Я собрала людей далеко от города, на старой заброшке. И кто-то решил воспользоваться этим, потому что в оживленном месте сделать подобное сложнее.

И Саша умер.

Я столько раз повторила эти слова за два дня, но они все равно не отпечатывались в моей голове, как истина. Я не готова была принимать их.

Народ после кремации расходился, тихо переговариваясь. Никаких поминок – тоже условие в завещании. Да и какие могут быть поминки? Глупость несусветная.

Я подошла к Святославу, который вышел из-за двери с урной в руках. Перевела на нее взгляд и заплакала, не смогла удержаться. Хлебников только нахмурился, глядя на меня.

– Соболезную, – сказал зачем-то. Я кивнула, спешно вытирая слезы.

– Не могу поверить.

– Я тоже.

Мы вместе двинули в сторону выхода.

– Говорят, ты была с ним? – спросил меня. Я кивнула. – Хорошо, что последние минуты жизни он провел с дорогим ему человеком.

– Я… Нет… Я…

– Эй, – он наклонился, я подняла на него глаза. – Ветер мало кого пускал в свою жизнь, и если ты была в ней, значит, была ему дорога. Возможно, даже больше, чем сама осознавала.