Ходок - 10

Как только вся компания угнездилась за столом, был проведен ритуал взаимного представления добрых молодцев и красных девиц с обязательным добавлением: "Очень приятно!", что забавляло старшего помощника до чрезвычайности. Разумеется, приятно познакомиться с миловидной девушкой, которую ты планируешь при первой же возможности отъестествовать и по поведению которой заметно, что она не против, чтобы ее отъестествовали, равно, как и отроковице приятно видеть, какое возбуждение она производит в чреслах отрока, но зачем же об этом так прямо заявлять-то? Скромнее надо быть, сдержаннее. Вида Денис, естественно, не подавал и тоже приятно улыбался, но веселился гораздо сильнее, чем показывал.

Судя по тому, что никаких опасливых взглядов на старшего помощника никто из юношей не кидал, Миша об их делах не распространялся, что старшему помощнику понравилось — дешевая популярность ему была без надобности. Следует отметить, что говоря о своих друзьях, младший Семилапый душой не покривил — все трое были симпатичные. По-разному, но — симпатичные. Юра — высокий, стройный, с нервным лицом и длинными кудрявыми волосами — вылитый поэт серебряного века; Слава — среднего роста, кряжистый, основательный — явный спортсмен разрядник, то ли тяжелоатлет, то ли борец классик; Дима — чуть ниже среднего роста, в очках, склонный к полноте, с добродушным умным лицом — умняга. Ребята Денису понравились, а в особенности Дима, который напомнил ему самого себя в студенческие годы, задолго до встречи с любимым руководителем. Вспомнив о командоре, старший помощник незаметно вздохнул:

"Как там, Шэф, интересно?.."

"Да уж, наверное, делом занят! — сварливо отозвался внутренний голос. — В отличие от некоторых! Ауру лечит, а не по кабакам с бабами шляется!" — крыть было нечем и Денис промолчал.

А за столом, между тем, открыла свою работу ярмарка тщеславия — юноши распустили перья и предались безудержному краснобайству, где правда, ложь и хвастовство смешивались в причудливый коктейль, от которого щеки девушек, на которых был направлен этот бурный поток обольщения, покрылись от удовольствия нежным румянцем.

— … а я такой!.. и тут мы!.. а я спокойно так!.. и ничего!.. а их-то пятеро!.. мама потом истерику устроила!.. но, мы удрали!.. ваши документы!.. — перебивая друг друга, и размахивая руками, надрывались молодые люди, охмуряя девушек. Симпатичные были все четверо, но, Юра и Миша, как наиболее симпатичные — это, как по Конституции — все люди равны, но, фактически — некоторые ровнее, так и тут, двое наиболее симпатичных охмуряли Марину, а двум оставшимся достались две девушки попроще (относительно, а так-то вполне ничего себе), но ребята все равно были рады. Слава клеил Веру, а Дима — Вику. Миша поначалу вел себя скромно — поглядывал на старшего помощника — не вызовет ли его активность недовольство последнего — ссориться с человеком, оставившем после себя такую здоровенную воронку в подвале их загородного дома как-то не хотелось, но постепенно юношеские гормоны брали верх над разумом и он включился в гонку за лидером — Юрой, которого никакие соображения о личной безопасности не сдерживали, и свой хвост он распустил более пышно.

Глухари на токовище бьются грудью до крови,

Не на шутку расходились — быть бы живу…

Так и мы когда-то жили, от зари и до зари,

И влюблялись, и любили — мчались годы с той поры.

Всплыли в памяти Дениса хриплые строчи Розенбаума, навеянные творящимся за столом действом. И тут грустно стало старшему помощнику, потому что следующий куплет был точно про него:

На болотах всё как прежде, крылья хлопают вдали,

Всё буянят, всё расплёскивают удаль.

Ну а я уже не буду — занавесочку спалил -

И то вспомню, то забуду, как за птичками ходил.

"Точно… спалил я занавесочку… — меланхолично размышлял старший помощник. — Трахаться могу, а любить вряд ли…"

"А Айшат?" — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос.

"Наверно нет, — честно признался Денис. Врать самому себе смысла не было. — За все дни, вспомнил один раз, да и то не потому, что соскучился. Так что — нет!"

"Однако, странно, — грустно думал старший помощник, глядя на раскрасневшиеся лица Марины, Миши и Юры. — У меня кобылку из стойла уводят внаглую, а мне все равно. Нет бы рявкнуть, пугнуть "женишков", так нет желания. Никакого. А я ведь не старый еще, откуда такое безразличие? Непонятно…"

"Это у тебя от гордыни!" — внезапно огорошил его внутренний голос.

"В смысле!?" — искренне поразился Денис.

"Ты подсознательно считаешь, что если девушка променяет такой подарок судьбы, как ты, на кого-то другого, то и жалеть о такой дуре нечего. Твое подсознательное кредо: в Красной Армии штыки чай найдутся — без нее большевики обойдутся! Баб много, а ты — такой, один!"