Ходок 14

Денис не в первый раз попадал в такое бедственное положение и очень надеялся, что его вот-вот вышибет в состояние фар-и-хлайн, в котором он сможет с комфортом, сверху, понаблюдать за схваткой, ан фиг! То ли кто-то, кто "наверху" отвечал за этот самопроизвольный процесс, посчитал, что ничего страшного — потерпит, нечего баловать, то ли что еще, но вожделенного выхода из тела не было, хоть ты тресни. Старший помощник крепился из последних сил, он чувствовал, что долго так не выдержит, а "граната" все не взрывалась. Надо было что-то делать. Но, вот что!?!

Утопающий хватается за соломинку, нечто подобное и попытался предпринять Денис. Он уставился на Гудмундуна Дюваля, растерянно взиравшего на застывшего, как статуя, чернобородого мага с занесенным файерболом над головой и мысленно заорал, можно даже сказать — завопил, как резаный:

"Бей его!!! Быстрей бей!!! Я долго не выдержу!!! Быстрей!!!"

Как известно, когда живое существо — человек, или кто другой, попадает в смертельную опасность, а умирать не хочет, в нем просыпаются такие силы и таланты, которых в обычной жизни и представить невозможно. Примеры можно множить и множить: крысы на вертикальных стенах, старушки в затопленных домах, лягушки в молоке, ну и так далее. Неизвестно был ли Гудмундун Дюваль телепатом, но призыв старшего помощника он уловил и собрав последние силы, а не исключено даже, что взяв их где-то у кого-то взаймы, пульнул в чернобородого зеленой молнией.

Молния была, прямо скажем, не очень яркой, не очень плотной, но беззащитному чернобородому хватило. Он рухнул на настил квартердека, как подкошенный. В тот же миг файербол из его руки исчез, а сам Искусник вспыхнул ревущим фиолетовым пламенем, взметнувшимся выше мачт. Через мгновение огонь исчез, как не бывало, а о разыгравшейся трагедии свидетельствовало лишь жирное черное пятно на палубе, покрытое копотью — все что осталось от пиратского мага.

Победа была полной и безоговорочной, как у едросов на выборах, но и там и тут присутствовал небольшой горький осадочек, будто в бочку дегтя пролили ложечку меда… или наоборот? — короче говоря, как правильно неизвестно, но суть дела хорошо отражает анекдот: ложечки нашлись, а осадочек остался.

А заключался осадочек в том, что БОЛЬ никуда не исчезла, как терзала душу (с телом это явление вряд ли было связано), так и продолжала терзать. Денис даже испугался, что ЭТО навсегда! Испугаться-то — испугался, но тут же взял себя в руки — он кто? — кисейная барышня, или красная Пчела!?! и принялся действовать.

Чтобы не изобретать велосипед, старший помощник проделала то, что делает человек в такой ситуации первым делом (пардон за тавтологию), а именно — сует руку под холодную воду. Вот и Денис, благо воды кругом хватало, "сунул" "длинную руку" в океан. Реакцией на это действо послужил столб пара, с ревом, будто из паровозного свистка, вырвавшийся на свободу. Облегчение наступило сразу и по мере того, как таял пар, уходила боль. А когда океан совсем успокоился, ушла и боль.

В такие мгновения хочется почивать на лаврах — получить огромный платиновый орден, осыпанный бриллиантами, или же лежать на мягкой, душистой траве, закинув руки за голову, бездумно и счастливо уставившись в бездонное голубое небо, или же благосклонно давать автографы стайке красавиц, окруживших тебе на приеме, или проделывать еще что-то, не менее благостное, а не исключено даже, что и пафосное, вот только времени для этого не было.

Бой на палубе "Души океана" явно складывался не в пользу экипажа галеона — количество тел в серых доспехах, лежащих на палубе, явно превышало количество в черных. Так что, хоть и хотелось Денису почивать на лаврах, да вот сделать это было решительно невозможно. Плюнув на лейб-гвардейцев, продолжавших с тупым упорством выполнять последнюю волю своего командира и пилить снасти, в чем уже не было ни малейшего смысла, старший помощник, использовав "длинную руку", вознамерился перепрыгнуть на борт "Души океана", где решалась судьба войны.

Вознамериться-то он вознамерился, да только ничего из этого намеренья не получилось. Не удалось ухватиться не только за мачту галеона, но даже и за его фальшборт, находившийся гораздо ближе. Ситуация складывалась и неприятная и непонятная. Непонятно было, куда подевалась "длинная рука" — вот только что была тут, родная, да еще и отчаянно болела и вот на тебе! — отсутствие всякого присутствия, что было категорически неприятно. Впору было прийти в отчаянье.