Ходок (СИ)

Дистанция в двадцать пять метров оказалась вполне приемлемой, пули ложились кучно, отдача была сильной, но при таком калибре неудивительно. Впрочем, это дело привычки. Ник вообще не стал брать новый револьвер, обошёлся "Ругером" доставшимся в наследство от Карлоса. Новые патроны подошли прекрасно, пули ложились через одну в яблочко. Лучшего и желать было нельзя. Ханс взял сразу два револьвера и попробовал стрельбу по-македонски, с меткостью вышло кое-как, но в тесной перестрелке это был неплохой способ себя защитить.

Стрельбы закончились к обеду, ещё час заняла чистка оружия и сбор гильз. После этого, сложив гильзы в плотный мешок, Ханс объявил сбор в дорогу. С собой брали только самое необходимое, сменное бельё, туалетные принадлежности, оружие и немного денег. Всё остальное найдут в пути. Стефан будет их сопровождать, на месте покажет к кому обращаться.

Через пару часов два прилично одетых и чисто выбритых господина, в одинаковых пальто и шляпах-котелках, которые нисколько не походили на ходоков, дожидались, когда им приготовят повозку. Револьверы и патронташи были надёжно спрятаны под одеждой, бумаги разрешали въезд в город, вторая, правда, была выписана на Румына, но фотографии в документе не было, поэтому мог поехать любой. Через некоторое время к ним спустился Стефан.

— Как думаешь, о твоих подвигах там ещё не знают? — спросил его Ник.

— Думаю, что пока нет, я ведь раньше даже под подозрение не попадал, а сюда поехал, чтобы на месте ознакомиться с внедрением нового механизма паровой мельницы, это моё задание от училища, у меня даже отчёт есть, я его заранее написал.

— Похвально, — произнёс Ханс и тут же о чём-то задумался, — думаю, нам следует немного задержаться.

Ник проследил за направлением его взгляда. Он упирался в купола местной церкви, которые были отлично видны с крыльца трактира.

— Решил напоследок о душе подумать? — ехидно спросил Ник.

— Я — атеист, существование души для меня — факт недоказанный, а потому маловажный. Церковь меня интересует исключительно как общественный институт. Пойдём, поговорим со святым отцом, думаю, ему есть, что нам сказать. Стефан, придержи экипаж до нашего возвращения.

Они быстрым шагом направились в сторону церкви, приходский священник должен был быть там. Поднявшись по высокой лестнице, они просунули головы в дверь. Внутри было тихо. Отворив дверь ещё шире, они прошли внутрь. Ник на всякий случай перекрестился на ближайшую икону. Священник нашёлся быстро, он вышел из какой-то подсобки и направился к посетителям. Это был ещё относительно молодой мужчина с редкой курчавой бородой мышиного цвета, ряса на его худом теле висела складками, а серебряная цепь с крестом позвякивала при каждом шаге.

— Что-то случилось? — с тревогой в голосе вопросил священник, — кто-то умер или при смерти?

Оба старательно замотали головами.

— Нужна исповедь? Покаяние?

— Нет, что вы, святой отец, — начал объяснять Ханс, — то есть, покаяние нам, разумеется, нужно, но сейчас мы зашли за другим. У вас есть минутка?

Священник кивнул и жестом пригласил их пройти в комнату, из которой он только что вышел. Усадив их за стол, он представился:

— Отец Роман, извините, угостить вас нечем.

— Ничего страшного, — Ханс взмахнул руками, — мы не за этим сюда пришли, да и времени мало. Меня зовут Ханс, я, как вы, наверное, знаете, из ходоков. И мой друг тоже.

— Я знаю, — с невозмутимым видом кивнул священник, — в этом случае вам тем более следует исповедоваться, ваша жизнь полна опасностей, вы можете умереть в любую минуту.

— Несомненно, — Ханс поспешил оборвать проповедь, — но нас сейчас интересует другое. Как церковь относится к ходокам?

— Что именно вас интересует? Ходоки для церкви — такие же люди и прихожане, как и все остальные.

— А их профессия?

Отец Роман вздохнул.

— Христианская церковь не привыкла оперировать таким понятием, как проклятое место. А ваша профессия ничем не хуже, скажем, старьёвщика.

— Но люди, ваши прихожане, они считают нас нечистыми, относятся с подозрением и стараются избегать.

— Это суеверия, церковь старается ними бороться, но пока, увы, безуспешно. Более того, суеверия эти имеют, скорее, не религиозный характер, а практический. После Катастрофы Господь послал людям новое испытание в виде нескольких эпидемий, уход с мест, которые ныне именуют Пустошами, был, в том числе, бегством от болезни. Тех, кто возвращался на руины, обвиняли в распространении заразы. Со временем это забылось, но отношение к людям и месту сохранилось в памяти. Поэтому сейчас матери пугают вами маленьких детей. Вы — аналог сказочных чудовищ.

— Допустим, а церковь точно не имеет против нас ничего? Или это только ваше личное мнение?

Священник задумался.

— Знаете, я, пожалуй, скажу так: возможно, есть в церкви несколько иерархов, склонных считать ваше ремесло грехом. Возможно, они даже склонны подвергнуть его запрету, а вас объявить вне закона. Я допускаю, что такие люди есть, но их не большинство и вряд ли они что-либо предпримут. Вам нечего бояться. Ступайте с миром.