Ходок (СИ)

Появление Стеллы я, можно сказать, прозевал. Перед глазами мелькнул антрацитово-чёрный камень. На мгновение накатило чувство невесомости, и я оказался в другом мире. Притом, угодил я, как и было обещано, в самую гущу сражения.

Глава 2

Навалившиеся воспоминания перегрузили больную голову. Наверное, поэтому меня неожиданно сморил сон.

Пробуждение было намного приятней. И не потому, что я в одночасье выздоровел. Голова, как болела, так и продолжила болеть, да и в теле разливалась непонятная слабость. Тут другое. Проснулся я от негромкого скрипа половой доски и, стараясь все делать очень плавно, повернул голову в сторону этого не особо приятного звука. Открывшаяся перед глазами картина заворожила и заставила сердце учащенно биться. Буквально в паре десятков сантиметров от моего лица обнаружилась очень аппетитная часть женского тела. Говоря другими словами, передо мной находилась округлая, упругая женская попка, красиво очерченная натянутой тканью платья, на которую прямо у меня на глазах уселся здоровенный комар.

Какой нормальный мужик на моем месте стал бы терпеть такое безобразие? Вот и я тоже не удержался. Очень плавно, но быстро я взмахнул рукой и с громким шлепком уничтожил извращенца, не дав свершиться надругательству над этой прелестью. Дальнейшие события понеслись со скоростью локомотива и грозили добить мою больную голову, не дожидаясь её излечения.

Сразу после звонкого шлепка по попе она громко взвизгнула. В смысле взвизгнула не сама попа, а хозяйка этой прелести и каким-то непонятным образом переместилась сразу к двери, отсекающей мою палату от остального больничного пространства. В процессе перемещения она сумела повернуться ко мне лицом, а к двери — пострадавшей частью тела и возмущенным голосом спросить:

— Что вы себе позволяете?

На миг я даже завис, разглядывая с головы до пят это юное создание. Девчонка лет двадцати с грудью второго размера, осиной талией и лицом, пылающим ярким румянцем, была чудо, как хороша. Её не портил даже несуразный наряд медсестры прошлого века и растрепавшийся на голове платок, из-под которого сверкали негодованием огромные, синие, как небо, глазищи.

Глядя на неё, я одновременно ощутил себя озабоченным Кисой Воробьяниновым, думающим о нумерах, и Остапом Бендером, увидевшим настоящую бесхозную драгоценность. Наверное, поэтому меня реально понесло. А может быть так случилось из-за внезапно навалившегося осознания, что я выжил в самом настоящем бою и сравнительно легко отделался. Как бы там ни было, но пока я мысленно сам себе выговаривал:

— Санек, старый ты пень, куда тебя нафиг несёт?

Язык, можно сказать, без участия разума уже начал вещать высокопарным тоном:

— Простите, юная леди, но я не мог спокойно смотреть, как этот извращенец (при этих словах указал пальцем одной руки на расплющенного комара, прилипшего к ладони другой) собрался совершить непоправимое, пользуясь вашей занятостью.

У девчонки, похоже, с воображением все было в порядке. Она покраснела пуще прежнего, возмущенно фыркнула и, задрав свой прелестный носик к потолку, шустро исчезла из комнаты. При этом, я не могу с уверенностью сказать — открывала она двери или телепортировалась из палаты. Настолько стремительно она ушла.

Я тяжело вздохнул и сам себя мысленно обругал:

— Какого хрена ты творишь, придурок? Лучше бы подумал, что делать дальше. То, что я выжил, конечно, хорошо. Но ведь это даже не половина дела. Надо выяснить, в какое время я угодил, что происходит в мире, и подумать, каким образом здесь можно что-то поменять.

Моя больная голова действительно шла кругом от навалившихся мыслей. Не каждый день оказываешься в прошлом. Да ещё и с задачей изменить ход исторических событий. Тут есть, над чем серьезно подумать.

Мне не дали поразмыслить. Дверь отворилась, и в палату стремительным шагом вбежал невысокий старичок, одетый в белый халат, устаревший ещё до моего рождения, несуразную шапочку и с совсем странными очками на носу. Если к этому добавить бородку клинышком и короткие усы, то получится вылитый Айболит. Именно так я представлял его в детстве.

Старичок совсем не старым, каким-то добрым голосом, произнес, при этом потирая руки:

— Ну с, как у нас тут дела? Как Вы себя чувствуете? Голова кружится? На рвоту не тянет?…

Говорил он вроде бы членораздельно, не торопясь, но, при этом, не останавливаясь, без пауз. Поэтому, казалось, что он просто завалил меня лавиной вопросов, на которые я не имел ни малейшей возможности ответить.

Даже захотелось головой встряхнуть от этого напора. Благо, у меня хватило ума этого не делать.

Следом за стариком вошла уже знакомая девчонка. А сразу за ней протиснулся человек-гора, как мне поначалу показалось. Очень уж здоровенный дядька слегка боком ступил через порог дверного проема. Он прогудел, будто батюшка в храме, густым басом:

— Валерий Петрович, вы ему не даёте возможности ответить.

Старичок, не торопясь, повернулся, с подозрением посмотрел на здоровяка, потом развернулся обратно, глянул на меня и произнес:

— Что же вы молчите, голубчик?