Ходынка

Как раз в этот момент к ногам офицеров упала бутылка, еще наполненная огромными пивными пузырями. Толпа зарокотала. Стоявшие впереди начали оглядываться и выкрикивать ругательства.

— Как вам угодно, а я все же поклонюсь — сказал Соколов.

Он нагнулся к бутылке, поднял ее, с силой подбросил над толпой и, выхватив револьвер из кобуры, выстрелил. Луч московского прожектора на мгновение высветил стеклянный дождь.

Толпа загудела.

„Каждое утро — в тир, и r'ep'eter, r'ep'eter, r'ep'eter!“ [25]— дал себе слово Беляков.

— Скажите, подпоручик, — пряча в усах самодовольную улыбку, спросил Соколов — а почему мы должны эти чертовы буфеты караулить? Моя рота вообще сегодня дежурная на случай пожара.

— Капитан Львович приказал. А вообще не должны. В обычные дни мы должны здесь за порядком следить, ибо данное поле есть подступы к лагерю. А сейчас должна полиция, которая все не приходит. Вот мы и продлили свой срок. Взвалили на себя, так сказать, чужие обязанности. Чтобы нижние чины жирком не заплыли, ну и вообще. Покуда войны нет, надо же людей чем-то занять. Das ist наша цель.

— Слышу слова не подпоручика, но капитана — сказал Соколов. — Или Клаузевица. Дубина, кстати, еще та был, я этого долго понять не мог. Так что не сотворите себе кумира. Кстати, вы в немецком действительно сильны? Мне летом в академию, а я до сих пор… Помилуйте, что это?

— Где? — завертел головой Беляков.

— Вон… Туман, видите?

Беляков посмотрел туда, куда протягивал руку Соколов — вперед и чуть правее, ближе к толпе. Тут овраг, идущий от шоссе к Ваганькову, был едва заметен, но шагах в ста дальше углубление в земле, похожее на русло широкой пересохшей реки, становилось более очевидным. В этот овраг, разделявший толпу и буфеты, вечером начали спускаться люди, и теперь там, где земля начинала уходить вниз, над головами людей висел слой тумана. Туман распространялся строго в пределах оврага, и чем овраг становился глубже, тем ниже стояли люди, а туман плавно повторял его дно, воспроизведенное, в свою очередь, толпой.

— Вижу — ответил Беляков. — Туман. Ну и что такого?

Поручик Соколов обернулся к унтер-офицеру Петровскому, шагавшему чуть позади, и скомандовал:

— Начиная отсюда, оставлять по двое солдат в каждом проходе. Каждому еще раз говорить, чтобы публику не били и не лаяли. Только словами увещевать! Смотри, сам проверю!

— Что тут такого особенного? — переспросил Беляков. — Люди дышат, становится прохладнее. Их дыхание превращается в туман.

— Что-то у меня с глазами, наверное, неладное… А вот и их жандармские благородия!

Беляков увидел колонну казаков, которая двигалась вдоль буфетов им навстречу, со стороны шоссе. Впереди ехал грузный полицейский полковник. Встретив колонну пехотинцев, полковник остановил лошадь.

— Поручик Соколов Седьмого гренадерского Самогитского полка. Подпоручик Беляков оттуда же. Прибыли на усиление караула.

Поручик Соколов обернулся к унтеру Петровскому:

— Рота, стой.

— Стой! — крикнул унтер.

— Мое почтение, господа! Полковник Будберг. Вы, верно, из Ходынского лагеря?

— Так точно — сухо ответил поручик Соколов. — За нами следует батальон гренадер Московского полка. Надо бы вам пораньше приехать, да отпустить нас, а то тесновато становится, да и не наше это дело — толпу усмирять.

— Извольте меня не учить, поручик.

— Слушаюсь.

— Продолжайте расставлять солдат — сказал полковник Будберг. — Мои казаки встанут между ними и буфетами.

— Осмелюсь доложить, господин полковник, у нас свой командир, капитан Львович — произнес Беляков.

— Капитан Львович?

— Да, капитан Львович, лагерный комендант и заведующий военно-полицейской частью Ходынского лагеря.

Будберг помолчал, вздохнул и сказал:

— Господа, я прошу вас. Понимаете, прошу. Мы и сами должны были прибыть сюда только к пяти утра.

— К пяти?!

Соколов мельком взглянул на Белякова.

— Ну что ж, если капитан Львович не будет против… Подпоручик, где его найти?

Беляков сделал два шага вперед и заглянул в следующую воронку, образованную острыми углами двух буфетов. Там перед проходом, как Беляков и ожидал, стоял часовой Казачинский — рядовой, католик и дворянин.

— Казачинский, приказываю оставить пост — сказал ему Беляков. — Отправляйтесь к эстраде. Найдете там капитана Львовича и скажете, что полицейский полковник предлагает нам поступить в его распоряжение. Если не найдете у эстрады, сбегайте к императорскому павильону. Я и поручик Соколов будем ходить здесь, вдоль буфетов.

* * *

Изнутри буфет был похож на киоск, который специально, на один день построили возле церкви, чтобы продать из него билеты благотворительной лотереи: прилавок у окна, некрашеные дощатые стены, свежеоструганные полки для безделушек. Правда, здесь левые от окна полки были завалены грудами одинаковых оранжевых узелков, а на правых размещались лотки с сайками — пухлыми продолговатыми булочками размером с ладонь.